А я леплю горбатого - Светлана Алешина Страница 32

Кряжимский не стал тратить слов понапрасну, а просто встал и направился прямиком в свой кабинет. Когда я озадачивала его, то примерно знала — при желании и удачном стечении обстоятельств он может решить эту проблему. Дело в том, что у нашего аналитика в прокуратуре служил хороший друг Игорь Сорокин. Сама я предпочитала в это не вмешиваться и делать вид, что совершенно не в курсе дела, но очень даже поощряла поддержку неформальных отношений с людьми из правоохранительных государственных структур. Кроме того, Виктор как-то проговорился: изредка Сергей Иванович с этим своим знакомым встречался на нейтральной территории и занимался.., распитием спиртных напитков. Но на выполнение служебных обязанностей это ни в коей мере не влияло, из чего я сделала вывод: дружба Кряжимского с Сорокиным полезна не только для снятия нервного напряжения, но и для нашей редакции, которая совершенно безвозмездно пользуется результатами их общения.

— Если поторопимся, у нас есть полчаса на разговор с Белоусовым, — сообщил Кряжимский, появляясь на пороге моего кабинета.

В экстренных случаях моя голова была запрограммирована на совершенно определенные действия, которые я совершала почти автоматически. Например, в случае воздушной тревоги я должна была вырубить все электроприборы и схватить документы. Сейчас задачи были несколько иные: я молниеносно включила автоответчик, выключила компьютер, проверила факс и уже возле двери нырнула в шубу, любезно снятую с вешалки Сергеем Ивановичем. Гонка на выживание, которую мы провели на улицах родного Тарасова в течение следующих десяти минут, увенчалась успехом, и мы без потерь добрались до отделения милиции.

Как и обещал Кряжимский, нам сразу же выделили комнату для свидания с задержанным Белоусовым, которой мы немедленно и воспользовались. Как нашему аналитику удалось в столь короткий срок мастерски организовать «встречу на высшем уровне», для меня до сих пор остается загадкой. Сильно подозреваю, что его знакомый из прокуратуры сыграл в этом не последнюю роль, но уточнять подробности у Сергея Ивановича я не решалась.

— Ну я же правда был на рыбалке, — взволнованно объяснял нам высокий голубоглазый мужчина, оправившись от первого шока, вызванного появлением незнакомых лиц и незапланированного разговора с представителями прессы. — Кто ж знал, что мне алиби понадобится, — не на шутку огорчился он, увидев недоверие на наших лицах. — Меня, как сюда привезли, сразу спросили, был я у Владимирцевых шестого января или не был. А я что? Конечно, был, говорю, — это даже в журнале записано в нашем РЭУ. Ну, тут разговор короткий — сразу в камеру, а больше меня никто ни о чем и не спрашивал. Говорят, задержали для выяснения каких-то обстоятельств.

Когда мы ввели подозреваемого в курс дела, он побелел от ужаса:

— Да я разве ж мог?.. Да я ж никогда!..

— Успокойтесь, пожалуйста, Валерий Викторович, — попробовала успокоить я его, мысленно ругая следователя последними словами из моего лексикона. — Конечно, Данильченко объяснит сам, почему вас здесь держат. Только запомните: постарайтесь не говорить ничего лишнего, особенно в отсутствие адвоката. Тем более обвинение против вас пока еще не выдвинули. Кстати, мы стараемся вам помочь по просьбе вашей жены, так что нам вы можете сказать всю правду.

— Да я ж вам и так все сказал — на рыбалке был весь день седьмого января, — устало повторил Белоусов, роняя голову на руки. — Эх, правду говорят умные люди: большой грех на Рождество охотиться. Видно, и рыбачить — тоже грех… Рыба, она ведь тоже — живая тварь.

Спорить о грехах и народных поверьях у нас времени не было, поэтому я постаралась выяснить главные детали, необходимые для дальнейшего хода нашего расследования.

— Валерий Викторович, постарайтесь вспомнить с самого начала: ничего необычного не было в том, что вас пригласил к себе Владимирцев?

— А чего ж особенного? — удивился электрик. — В квартире проводка перегорела от короткого замыкания — у кого не бывает! У нас, сами знаете, какие перепады напряжения в сети бывают. В прошлом году у Груниных новый телевизор вот так сгорел, а у Азаровых — в холодильнике реле полетело…

Кряжимский деликатно кашлянул, напоминая о своем присутствии и отвлекая Белоусова от лирических отступлений — в данный момент у электрика были куда более серьезные насущные проблемы, и решать их требовалось немедленно.

— Вот и гирлянда у Геннадия Георгиевича потому испортилась, что скачки напряжения были, — вернулся в реальность Валерий Викторович. — Я ему прям за час все исправил, а потом домой пошел. Ну, необычного я ничего в квартире не заметил, нет, — еще раз для убедительности повторил электрик. — Хотя жены его дома не было, но наш депутат не такой человек, чтоб при каждом случае в дом кого ни попадя приводить.

«Хм, похоже, Белоусов понял мой вопрос несколько иначе», — сообразила я, переглянувшись с еле сдерживающим улыбку Кряжимским, и решила поставить его более конкретно:

— Может быть, в интерьере было что-то не так?

— Не-е, — безнадежно махнул рукой электрик. — Все по-старому было: в комнатах — чисто, а в кабинете — черт голову сломает. Наш депутат все время в делах, а дома — прям дитя малое. Как Инга Львовна уезжает, у него там такой бардак творится — мамочки мои! Я лампочки с выключателями во всех комнатах проверял, так в его богадельне чуть ноги не переломал: прям стать негде — на столе везде бумажки и пылища столбом. И в ванной полка на одном шурупе болталась. Я уж не первый раз это подмечал, да и хозяин просил сделать. Эх, не стал я сразу поправлять, думаю, сейчас закончу свои дела и потом, как надо, починю, а сам заболтался, ушел и опять забыл, — покачал головой Белоусов. — Всего-то и дел на полминуты…

Напоминание о полке заставило меня задуматься: «Если Валерий Викторович про нее все время забывал, а сам хозяин вообще на нее внимания не обращал, значит, в квартире был кто-то еще, кто слегка подправил ее! Но кто? — строила я догадки. — Полка вроде бы ровно висит, а у Владимирцева, по словам Инги, руки не к тому месту пришиты, поэтому он вообще никаким ремеслом не владел… Интересно, кто мог ему помочь?» Пока я забивала голову этими размышлениями, Кряжимский не терял времени даром и задавал вопросы:

— Скажите, Валерий Викторович, кто-нибудь может подтвердить, что вы с самого утра седьмого января были на рыбалке? Ну, может быть, другие рыбаки, знакомые какие-нибудь?..

— Не знаю, — рассеянно произнес электрик. — Вот вы меня сейчас о ком спросите, я ж тоже не отвечу: туда ходят не по сторонам смотреть, а рыбу ловить. Я вообще стараюсь подальше от всяких сборищ уйти, а то сидят там некоторые возле самого берега, пьют да рыбу пугают. Нет, я такую рыбалку не люблю и обычно подальше на лед ухожу, свою лунку прорубаю и тихонько сижу. В тот день хорошо было — никто не отвлекал, стакан не спрашивал… Может, кто меня и запомнил, не знаю. — Он безнадежно махнул рукой и тяжело вздохнул.

Взглянув на его опущенные плечи, я подумала, что отыскать одного неприметного электрика среди толпы рыбаков, усеявшей лед великой русской реки, будет сложновато. «Но возможно, — тут же настроила я себя на бодрый лад. — И не из таких переделок выпутывались! Надо только особые приметы Валерия узнать».