Закон вселенской подлости - Елена Логунова Страница 32

– Да ну?! Где?! Как?! Когда?!

– Дай я спрошу!

Юля вырвала у меня трубку и с придыханием вопросила:

– Скажите, а какие у него глаза? Большие и красивые?!

– Почему обязательно большие и красивые? – озадаченно переспросил Алекс в трубке.

– «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие глаза? – Это чтобы лучше тебя видеть, деточка!» – не сдержавшись, злобновато процитировала я и отняла у зазевавшейся Юли мобильник. – Алексей, и кто же оказался маньяком?!

– Не берусь утверждать это без должной проверки, но обоснованно подозреваю одного гражданина без определенного места жительства, – уклончиво ответил следователь. – Он уже задержан, так что вы можете ослабить бдительность и меры безопасности.

– Мы их не очень-то и напрягали, – призналась я, отпихивая ногой рвущуюся к трубке подружку, но следователь этих моих слов уже не услышал – отключился.

– Пошел задержанного допрашивать, – вздохнула я не без зависти.

Признаться, не только Юле хотелось незамедлительно прояснить личность и внешность свежевыловленного маньяка.

До конца рабочего дня в библиотеке подружка дотянула с трудом. Поскольку маньяка уже поймали без нас, ее исследование в продолжение и дополнение трудов синьора Чезаре Ломброзо потеряло острую актуальность, а никакого другого столь же увлекательного занятия Юля себе не придумала.

От нечего делать она занялась сочинением поэмы «Красотка и маньяк», но быстро обнаружила, что ключевое слово мало с чем рифмуется, из-за чего забуксовала и вскоре досадливо объявила:

– Правильно Ломброзо маньяков отдельно не выделил! С ними совершенно невозможно работать!

– В каком смысле?

Я отвлеклась от каталога, над систематизацией которого упорно пыталась работать, старательно игнорируя подружкино ритмичное бормотание.

– В таком, что про всех остальных я с ходу могу сочинить хоть что-нибудь, – ответила Юля и тут же привела примеры: – Был однажды пойман жулик – продавец протухших рулек, никогда не чтили воры правовые договоры, шел по улице насильник, в рукаве держал напильник…

– Зачем? – перебила ее я.

– Что – зачем?

– Зачем насильник нес напильник?

Глупый вопрос, конечно, но мне вдруг стало интересно.

Что он там острил и затачивал, насильник этот, какой такой инструмент?!

– А я почем знаю?! – подружка рассердилась. – Психологию насильников я не изучала! Это вообще неважно, я пытаюсь тебе объяснить, что к слову «маньяк» очень трудно подобрать рифму!

– Ничего не трудно, вот, пожалуйста: арманьяк! – моментально предложила я. – Город во Франции и одноименный алкогольный напиток. Вроде коньяка!

– Слишком изысканно, – Юля поморщилась. – Не вижу, как их увязать в одном контексте, маньяка и арманьяк.

– Тогда каяк! Лодка такая, – предложила я.

Не в издевку предложила, наоборот, из благородного желания помочь ближней своей.

Но Юля разозлилась пуще прежнего:

– А это как сочетается? По реке плывет каяк, на каяке том маньяк, он высматривает жертву и лакает арманьяк? Бред какой-то!

– Так маньяк – он же по определению ненормальный, однозначно должен быть бред, – рассудила я, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся творческую личность, но не преуспела.

Юля сердито фыркнула, отвернулась от меня, уткнулась в окно да так и вросла в пол, негодующе шевеля лопатками.

А я еще с полчаса потихоньку выписывала в столбик на бумажке рифмы: дьяк, трояк, маяк…

Маньяк – маяк, по-моему, шикарная рифма, а?

Вот идет сексуальный маньяк – красота для него, как маяк…

– Чего сразу маньяк? Да, мне нравятся красивые девушки, но это не повод обзываться! – обиженно заявил знакомый голос, и я поняла, что в очередной раз произнесла вслух то, что не следовало.

– Эдик! – обрадовалась Юля, разворачиваясь к вошедшему. – Что ты здесь делаешь?

– Как – что? За вами пришел! На улице уже темно, страшно, как мои принцессы пойдут без эскорта?

– Ты слышала, Полька? Мы с тобой принцессы! – расцвела моя подружка.

– Полька – это такой танец, а я Полина.

– Полина-малина, – хихикнул Эд.

– Что-то кое-кто сегодня избыточно игрив, нет? – съязвила я.

– Ничего не избыточно! – вступилась за гипергалантного кавалера принцесса Юля. – Эдик, не слушай Полину, можешь даже поцеловать меня в щечку и взять под ручку!

– Ну-у-у, началось, – проворчала я, но тем и ограничилась.

Юля-кокетка все же лучше, чем Юля-злюка.

– И вообще, не мешай подруге устраивать личную жизнь, – припечатал мой внутренний голос.

Юля повисла на локте Эда, я пристроилась за сладкой парочкой одинокой замыкающей, и мы пошли на троллейбусную остановку.

Пока ехали домой, пошел дождь, и Гавросич, предупрежденный по телефону Юлиным телохранителем, вышел встречать нас с зонтиками. Под одним спрятались я и дед, под другим – Эдик и Юля.

Оказавшись на хорошо знакомой ей территории, подружка решила, что это уже ее зона ответственности, и принялась так внимательно и хлопотливо опекать своего спутника, что было непонятно, кто из них кому эскорт и бодигард.

– Осторожно, Эдичка, на этой дорожке правее бери, тут плитки шатаются и грязью плюются! – суетилась заботливая подруга. – Ой, туда не иди, за углом прогнившая водосточная труба, она вся дырявая, попадешь под холодный душ!

– Эй, а про люк не забыла? – включился в игру «Вспомни все» Гавросич.

Юля крикнула, что помнит, я машинально кивнула.

Про люк в сильный дождь забывать категорически не рекомендовалось.

Есть у нас в тихом закутке двора канализационный колодец. В сухую погоду он никак себя не проявляет, но в ливень становится важной частью мироздания. Если вовремя не снять с него крышку, прибывающая вода затопит половину двора, включая детскую площадку, и тогда будет столько отчаянного детского рева и взрослой ругани, что уши заболят!

Осень в наших широтах дождливая, а крышка люка тяжелая и неповоротливая, поэтому она всегда сдвинута на случай внезапного выпадения обильных осадков. Кто об этом не знает – рискует в потемках наступить на крышку, а она запросто может провернуться под ногой, и тогда невезучий путник имеет все шансы ухнуть в колодец с головой.

– А люк закрыт! – покричала нам с Гавросичем пара, шествующая первой.

– Непорядочек! – заволновался дед и вытянул из кармана цельнометаллический молоток для отбивания мяса.

– Гавросич! – шокировалась я. – Это вам зачем?!

Никогда раньше наш добродушный старец не гулял по улицам с молотками.