По ту сторону пруда. Книга 2. Страстная неделя - Сергей Костин Страница 32

Я закрепил эту решимость двойным экспрессо за отдельную плату. Девять двадцать. Первые рейсы в Лондон из Восточной Европы уже прилетели. В любом случае соваться в Хитроу было бесполезно. Поздновато коллеги обнаружили исчезновение Тони. А ведь мои индийские друзья могли бы пристроиться за ней уже в аэропорту. Однако всего не предусмотришь — по кривой дороге вперед не видать, сказал бы Некрасов. Но у него еще одно любимое выражение было, прямо противоположное: кто прямо ездит, в поле ночует.

2

Одна из кондитерских в Кенсингтоне была наискосок от станции метро «Глостер-роуд». Наискосок от нее в противоположную сторону был паб «The Stanhope Arms», что я перевел бы как «Герб Стэнхоупов», хотя возможны и другие варианты. Паб я искал по привычке, забыв свою решимость ничего не пить до самого вечера. Войдя внутрь, про эту решимость я, разумеется, вспомнил, но сказал себе, что так все и будет. Не навсегда, не каждый день буду такие муки претерпевать, но сегодня выдержу. А паб этот был хорош еще и тем, что из него был виден выход из метро.

Я заказал себе капуччино и достал айфон. Еще один аргумент в его пользу. Раньше нужно было, например, купить газету, чтобы было видно, что ты чем-то занят. А сейчас целый центр развлечений у тебя в кармане. Я прошелся по последним номерам лондонских газет, от «Таймс» до таблоидов — вдруг что-то написали про вчерашнюю стрельбу? Ни слова. МИ-5, похоже, сохранила рычаги влияния на прессу.

Зачем же Мохов вызвал к себе семью? Он в бегах, его попытались убить. Хороший глава семейства не станет рисковать жизнью близких, тем более своей обожаемой дочери. Хочет что-то передать, какие-то сведения на Крота? Это значило бы собственной рукой вписать имена жены и дочери в список людей на ликвидацию. Или он спасает их от опасности, о которой они не подозревают? Тогда почему жена Мохова не попыталась бежать вместе с дочерью? Причина могла быть вполне банальной: просрочен загранпаспорт, нет британской визы. Но возможна и какая-то более сложная конструкция.

Закончившаяся мысль активизировала слух. За соседним столом пили пиво трое мужиков довольно простецкого вида. Простецкого по английским меркам: прилично одетые, но шумные, постоянно говорящие наперебой и хлопающие друг друга по плечу, а то и, легонько, по щеке.

— Нет, лучшие среди нас смогут увидеть только Христа, верно? — говорил мужик помоложе, лет сорока пяти. Он снял шерстяную шапочку, смотревшуюся странно, учитывая летнюю погоду, и на голове у него во все стороны торчали непослушные вихры.

— Что об этом думать, тебе это не грозит! — громогласно возразил другой, спитого вида, постоянно щуривший один глаз.

— А я после смерти хотел бы встретиться с Богом-Отцом, — не слушая его, продолжал вихрастый. — Это возможно? Почему он нигде не фигурирует? Он что, вообще никого не принимает? А мне ведь есть, о чем его спросить.

— Ну и о чем бы ты его спросил? — осведомился третий, самый старый из трех, в твидовом пиджаке и цветастом платке на дряблой шее.

— На фига было устраивать все так сложно? На фига, к примеру, он приделал людям печень, если ее надо отдельно беречь? Без нее никак нельзя было обойтись? Это же только от него зависело!

Счастливые, истязают сейчас свой уязвимый орган! Мой капуччино остыл через пять минут и закончился через пятнадцать. Запихнуть в себя что-то еще, раз спиртное исключалось, я был не в состоянии. И что теперь?

— Шанкар, — позвал я в гарнитуру.

— Есть Шанкар.

— Какие новости?

— Люди на месте, новостей никаких.

Я посмотрел на часы: почти половина одиннадцатого. Может, еще и рановато для пассажирки из Минска или Киева.

— Продолжаем? — спросил Шанкар.

— Продолжаем, конечно.

Ненавижу, когда посреди бешеной гонки вдруг образуются затяжные паузы. А что я еще могу сделать?

— Да, а что с мобильным Питера? Хватит меня путать с вашими «Объектами», раз нас невозможно подслушать.

— Телефон работает. Обычные деловые звонки. Расшифровывать их?

— Нет, обычные деловые не стоит, просто пишите все подряд. Отец ему не звонил? Или он отцу?

— На мобильный и с мобильного нет. И по городскому Питера они не говорили — его сотовый все время оставался включенным. Хотите, могу подсоединить вас постоянно к его номеру?

— Подсоедини, я все равно ничего не делаю.

Подслушивать разговоры чрезвычайно увлекательно. Только не говорите, что вы сразу вешали трубку, когда вдруг случайно подключались к чужому звонку? То-то. Это сейчас, в эру мобильников, такое случается крайне редко, а когда мы все говорили только по кабелю, каждую неделю такая удача выпадала. А сколько браков из-за этого распалось, сколько друзей рассорилось, сколько сделок сорвалось!

К сожалению, Питер занимался не убийствами, не разводами, не опротестованными наследствами и даже не затонувшими танкерами. На сегодняшний день его занимала мороженая треска, протухшая в рефрижераторе из-за утечки охлаждающей жидкости и задержки на польской таможне. Ему сначала позвонил экспортер из Кардиффа, который и требовал возмещения убытков, потом юрист перевозчика из Гданьска, потом Питер отзванивал в Кардифф. На четвертом звонке я вникать перестал. Да и люди, с раннего утра сидящие вокруг с полными стаканами янтарного пенистого эля, настроения мне не поднимали.

Я с прежней решительностью встал из-за стола и вышел под сверкающее апрельское солнце.

3

Это было одно из тех лиц, которые потом долгое время преследуют вас. Наркоманка лет тридцати пяти — они, наверное, дольше и не живут. На ней была довольно приличная, чистая одежда, только волосы растрепанные, нечесаные. Она нетвердым шагом шла по середине тротуара, и я посторонился, чтобы пропустить ее. Потому что она меня не видела. Тело ее было здесь, а глаза смотрели уже с того света. В них не было ни ощущения себя, которое есть у самых недалеких и заблудших людей, ни интереса к жизни: к вышедшим прямо передо мной из паба трем выпивохам в метафизических исканиях, к веселому молодому пойнтеру, счастливо гарцующему рядом с хозяйкой, к этому вот смуглому мужчине средних лет, в последний момент увернувшемуся с ее пути. Страшный взгляд — за ним не было никого.

Я посмотрел ей вслед: она и шла в никуда. Медленная, чуть прыгающая походка, переходя улицу, даже не взглянула по сторонам — как шла, так и идет. Мне вдруг пришло в голову, что это худшее, что может случиться с человеком. Хуже, чем когда на вас охотятся киллеры, хуже, чем когда вам придется отказаться от всего, что было дорого, хуже, чем — если теперь брать меня — когда твоя жизнь на волосок от полного краха, а ты не смог предать собственную природу, чтобы помешать этому.

Ведь я не переставал об этом думать. Я не один десяток лет исповедую одно правило из «Дао дэ цзина» — книги, которая своей парадоксальностью перевернула мое сознание с ног на голову, или наоборот поставила его на место. «Нет ничего, чего бы ни делало недеяние», — сказал Лао-цзы. Я, конечно же, не применяю это правило буквально, в лоб. Наоборот, я делаю все, что в моих силах, чтобы совершить что-то или чему-то помешать. Однако потом, когда от меня уже ничего не зависит, я предоставляю действовать высшим силам.