159. Статья или поза? - Катя Радель Страница 32

Вечер наступил незаметно.

– Катюша, я неделю не мог тебе признаться в любви, – сознался Саша во время нашего привычного телефонного разговора.

– В смысле?

– Помнишь, в первый день, когда я не смог тебе позвонить? Так вот, в тот день я чуть с ума не сошел, что не слышу тебя и не знаю, как у тебя дела. Я не спал всю ночь и вдруг осознал, что люблю тебя. Что ты – та самая моя единственная любовь, с которой я хочу провести всю свою жизнь. И когда я это осознал, мне вдруг стало не по себе. Я не мог себе места найти. Что же теперь делать? Я в тюрьме, ты на свободе, облепленная поклонниками, а я люблю тебя, тебя и только тебя. Я даже в ресторан тебя сводить не могу. Максимум, что я могу тебе давать в ближайшие годы – это звонки по телефону. И то, сегодня есть возможность, а сегодня ее может и не быть. Да и как мне было признаться тебе в любви, если я не понимал твоего отношения ко мне? Мы общались по-дружески, и тут я бы выдал тебе: «Я люблю тебя», а ты мне: «Ты что, с ума сошел? Я с тобой дружила, у меня есть Рома» и «Абонент недоступен». Я бы не вынес этого. Но признаться надо было, и я это понимал. Каждый вечер той недели я пытался это сделать. Только соберусь с силами, и в голове проносится мысль: «Нет, потом скажу». И так каждый день. Набираю тебе и думаю: «Сейчас скажу, прямо сразу». Но даже под конец нашего разговора я так и не решался. Потом клал трубку и ругал себя нецензурными словами за то, что так и не переборол себя. Я похудел на 10 килограммов за эти дни. Я каждую минуту думал, как сообщить тебе о своих чувствах и при этом не спугнуть. Будь я на свободе, я бы нашел тысячу и один способ, но здесь все по-другому. Ты могла бы не принять мои чувства и сменить номер телефона, а я – в четырех стенах под охраной сотней полицейских. Когда ты рассказала притчу о крыльях голубя, я воспринял это как знак. Набрал воздуха, вздохнул и признался. Следующие несколько секунд твоего молчания были для меня вечностью. Ты, как палач, либо отрубишь голову, либо помилуешь. В эти секунды решалась моя жизнь, моя судьба. Мне казалось, что я перестал дышать в этот момент. Но когда я услышал: «Я тоже тебя люблю», то счастливее меня никого на свете не было. Ребята в камере решили, что я сошел с ума, потому что я стал танцевать прямо на кровати. На следующий день я очень переживал, что ты больше не захочешь со мной общаться. Рома, семья… Я не дозвонился до тебя с первого раза. Тогда мои товарищи по несчастью опять решили, что я сошел с ума. Я крушил все подряд, бил по кровати и столу. Набирал тебе раз сто в минуту, и каждый раз как будто умирал внутри, а ты, оказывается, просто ехала в метро. А потом ты взяла трубку, я услышал твой сладкий и радостный голос и воскрес. У человека, находящегося в заточении, чувства очень сильно обостряются.

– Я люблю тебя, – сказала я, приятно улыбаясь и в очередной раз убеждаясь, что сделала правильный выбор.

– А я-то как люблю тебя, Катюша.

Утром меня ждала долгожданная лекция «Мастерство услаждать».

Все знали, о чем будет эта лекция. Все понимали ее ценность. В классе царило спокойствие, но какое-то волнующее, насыщенное любопытством и сознанием важности постижения этого особенного искусства.

Приближающиеся мягкие и волнующие шаги Ма Лины отзывались в гулкой тишине целой Вселенной. Тотальное внимание, настроенное на эту маленькую хрупкую женщину, создало некое особое пространство, в котором, казалось, было физически ощутимо каждое движение Ма Лины. Она была еще далеко от двери класса, но все прекрасно знали, как именно развеваются ее одежды, в какой мудре сложены ее руки, в какую сторону наклонена ее голова.

Она вплыла в пространство класса и заняла свое место. Почувствовав, что для начала лекции ей не нужны никакие вводные слова, она обошлась без приветствия:

– В обычных семьях, когда решены все проблемы, появляется скука или выяснение отношений. Как ни странно, люди боятся нормальных отношений, их пугает глубина своего собственного Я. Их реакция подобна той, которая бывает у человека, внезапно оказавшегося у края пропасти. Испытание любовью может быть еще более мучительным, чем испытание нелюбовью.