Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек - Эдмунд Криспин Страница 32

Он одарил присутствующих благожелательной улыбкой, казалось, ища поддержки в этом начинании.

– Можно осведомиться, как у вас продвигается дело?

– В данный момент говорить об этом преждевременно, – ответил сэр Ричард, – мы продвигаемся, но в какую сторону… Пока на нашем пути не встретилось ничего достаточно серьезного, чтобы сообщать о конкретных результатах.

– Вы все еще придерживаетесь этой абсурдной версии о самоубийстве?

– А вы, выходит, не согласны? – понизив голос в конце фразы, инспектор превратил ее из вопроса в утверждение, которое Николас принял безоговорочно.

– Смешно даже вообразить такое. Изольда была богата, а кроме того, ей только что удалось создать обстановку, чреватую самыми неприятными последствиями – откопать золотую жилу для стравливания всех и вся. Для нее бросить все это сейчас – означало бы поступиться всеми своими принципами. «Все, чтобы причинить боль» – как мог бы сказать Гамлет. – Он тщательно взвесил этот парафраз, раздумывая, стоит ли метать бисер в присутствии людей, которым не посчастливилось обладать интеллектом, сопоставимым с его собственным. – Разумеется, она не променяла бы столь щедро открывшиеся перед ней возможности насолить окружающим на перспективу «попасться в плен к невидимым ветрам и беспрестанно вокруг Земли носиться в их яростном бурленье» [80]. Рэйчел, Джин, Дональд и Роберт – все были у нее под каблуком, если не под юбкой, смешавшись в унизительной путанице. Боюсь, это было убийство, мотив которого – либо деньги, либо секс.

– Фен, – сказал сэр Ричард, – только что отрицал, что секс может быть мотивом преступления.

– «К убийству так же близко сладострастье, как дым к огню» [81], – изысканно ответил Николас и добавил: – Избитое сравнение.

– Прошу прощения, сэр?

– Цитата из «Перикла», инспектор: непристойной пьесы о притоне разврата, написал ее некто Шекспир – не сомневаюсь, вы что-нибудь да слышали о нем!

Сэр Ричард несколько поспешно прервал его:

– А деньги? Девушка была богата?

– Да, скучнейшим, предсказуемым образом… Думаю, ее доход был около двух тысяч в год. Наследница – ее сестра, Хелен. И в продолжение этой темы, возможно, я должен упомянуть, что Изольда сообщила Хелен на вечеринке прошлой ночью о своем намерении в скором времени поехать в город, чтобы изменить завещание.

– Черт возьми, на что вы намекаете? – сказал Найджел.

Николас отмахнулся от него.

– Ох, уж эти мне неверно понятые порывы благородного шевалье, Найджел (как, несомненно, известно инспектору, это слово изначально означает любовь к лошадям), – так вот, эти порывы совсем ни к чему.

Инспектор быстро перевел на него неприязненный взгляд.

– Вы готовы подтвердить это под присягой, сэр?

«Это у него условный рефлекс, – подумал Найджел, – на любое скандальное заявление, такой же, как у собак Павлова, – слюноотделение при звуке колокольчика, возвещающего обед».

– В отличие от вас, инспектор, – с насмешливой серьезностью произнес Николас, – я не делаю различия между простой правдой и правдой под присягой. К тому же я – агностик по складу ума. Так что и клясться-то мне нечем, не покривив при этом душой.

– Никаких основных философских принципов? – саркастически вставил Найджел.

– Кроме того основного философского принципа, что не существует основных философских принципов, других у меня не имеется, – невозмутимо ответил Николас. – Однако мы смущаем нашего доброго инспектора. Вы можете считать, инспектор, что я подслушал этот разговор.

– Кто-нибудь еще присутствовал при этом, сэр?

– Бесчисленное множество других людей «присутствовали», инспектор. Но слышал ли кто-нибудь из них то, что слышал я, с уверенностью сказать не могу.

В этот момент Фен, критически рассматривавший себя в зеркале в противоположном углу комнаты, обернулся и направился в их сторону решительными шагами.

– Вы ведете себя по-идиотски легкомысленно, – напал он на Николаса. – Ответьте мне на один вопрос: что вы с Феллоузом делали этим вечером в не принадлежащей ни одному из вас комнате?

Ироничное превосходство Николаса мгновенно улетучилось.

– Мы слушали радиоприемник, – смущенно ответил он. – У Дональда нет приемника, а хозяин комнаты уехал, вот мы и воспользовались этим.

– За все это время кто-нибудь из вас выходил из комнаты? – тон Фена стал угрожающе официальным, и эта пародия на тон инспектора ничего хорошего не предвещала.

Николас сконфуженно потер нос.

– Нет, – сказал он с удивительным лаконизмом.

– Вы слышали выстрел?

– Едва-едва. В это время передавали «Жизнь героя». Хотя окна были открыты, звук был не таким громким, чтобы вздрогнуть от неожиданности.

– Боже правый, дружище. Не хотите ли вы сказать, что слушали эту вещь с настежь распахнутыми окнами?

– Ну, – смущенно ответил Николас, – было жарко.

– Вы слушали радиоприемник при открытых окнах, – произнес Фен. – О, мои ушки и усики! – добавил он, отбросив официальный тон. Инспектор воззрился на него с вежливым изумлением. – Наконец-то. Могу я спросить, а что было до «Жизни героя»? – поинтересовался он на этот раз с елейной учтивостью.

Николас как будто удивился:

– Увертюра к «Мейстерзингерам» [82], насколько я помню.

– Увертюра к «Мейстерзингерам»! Прекрасно. Прекрасно! – потер руки Фен, внезапно став похожим на педагога. – Восхитительная работа, восхитительная, восхитительная.

– Честно говоря, сэр, мне думается, вряд ли… – начал было инспектор, но Фен прервал его:

– Я все время подозревал это. Нет, нет, дорогой мой, не с вашей способностью к аргументации. Метод, метод! Наконец-то он у нас в руках. – С этими словами он упал в кресло в состоянии еле сдерживаемого экстаза и, казалось, заснул.

– Думаю, – сказал инспектор, – что мистеру Феллоузу стало получше.

В ответ на это Николас послушно двинулся к двери.

– Одну минутку. – Фен неуклюже повернулся в кресле и чуть помедлил, обдумывая что-то. – В котором часу вы затемнили окна?

– Незадолго до того, как услышали выстрел, кажется.

– Это сделали вы или Феллоуз?

– Я затемнял окна на этой стороне, а Феллоуз – со стороны внутреннего дворика.