Чушь собачья - Светлана Алешина Страница 32

Впрочем, и в этой части, как выразился Вельяминов, нам пошли на уступки. По предварительной договоренности мы с Виктором должны были прибыть на вокзал самостоятельно, без сопровождения оперативников, чтобы не спугнуть нацеленных на наши особы «фантомов». Но в дальнейшем мы должны были следовать указаниям агента, который вступит с нами в контакт возле кассы номер семь. В общем, все было обставлено достаточно серьезно и таинственно. На мой взгляд, самый надежный способ упустить того, кого ищешь.

Поезд Новокузнецк – Кисловодск, на котором должна была ехать Шарон, отходил от перрона в семь утра. Нам надлежало прибыть на час раньше. Мы с Виктором договорились, что предварительно я заеду за ним на своей машине, – он по-прежнему не был в состоянии держать руль.

Ранним утром, когда солнце еще не палило, а лишь мягко согревало землю, с Волги веял свежий ветерок, а на тротуарах лежали длинные прохладные тени, я ехала по полупустым улицам и гадала, следят ли за мной неуловимые «бизнесмены». В последние дни мы делали все, чтобы как можно шире обнародовать наши планы, разве что только не рассказывали о них прохожим на улице. Но то ли на самом деле никто за нами не следил, то ли, напротив, невидимые соглядатаи были асами сыска, – для нас они так и оставались невидимыми. Постепенно я и сама начала сомневаться в их реальности.

Посадив Виктора в машину, я в очередной раз поделилась с ним своими сомнениями. Он хладнокровно высказался в том смысле, что существенным этот аспект не является, поскольку не «бизнесмены» убивали людей, а дырку в собственной голове он готов им простить.

– Ты хочешь сказать, что эта линия выбивается из разрабатываемого материала? – глубокомысленно заметила я. – Это, пожалуй, верно, но во мне уже проснулся рыбацкий азарт – это когда хочется выловить всю рыбу, даже если ты и не в состоянии ее съесть.

Виктор пожал плечами. Жест этот означал одно: мы работаем все-таки в газете, а не в прокуратуре, и ловить преступников – не наша прерогатива. Мне и самой это было ясно, но все-таки не хотелось, чтобы люди, которые нас так напугали, ушли от наказания.

Мы припарковали машину на автостоянке возле вокзала и не спеша направились к центральному входу, попутно разглядывая физиономии автомобилистов на стоянке, пассажиров с баулами и просто прохожих, торопившихся куда-то с утра пораньше. Самое смешное, что «бизнесмены» могли находиться от нас в двух шагах, – мы не знали их в лицо.

Несмотря на ранний час, у железнодорожных касс уже толпился народ. Всем хотелось уехать куда-то подальше – туда, где еще солнечней и еще жарче. После некоторого колебания я решила пристроиться в хвост очереди, которая выстроилась в кассу номер семь, решив, что таким образом наше присутствие здесь будет выглядеть естественнее.

К нам тотчас пристроился следующий пассажир – веселый широкоплечий парень с открытым симпатичным лицом. Бесстрашно улыбаясь и поигрывая маленькой сумочкой на кожаном ремешке – я невольно сразу вспомнила Полянского, – он с видимым интересом разглядывал меня насмешливыми зеленоватыми глазами. Мне не было неприятно его внимание – скорее, наоборот, – и я все ждала, когда он решится заговорить. И он заговорил. Выбрав момент, когда никто на нас не смотрел, он негромко произнес словно про себя:

– Ольга Юрьевна, следуйте, пожалуйста, за мной! – и, заметив быстрый взгляд Виктора, так же тихо добавил: – А вами сейчас займутся.

Откровенно говоря, меня взяла досада, что эти симпатичные глаза оказались, пожалуй, не совсем глазами, а, скорее, всевидящими очами известного ведомства. Я понимала, что это глупо, но с трудом скрыла свое разочарование. Это чувство знакомо, наверное, всем женщинам – среди общей невыразительной массы вдруг появляется тот, от чьего взгляда вдруг начинает чуть быстрее биться сердце и просыпается надежда. Но влюбиться ты, конечно, не успеваешь, потому что выясняется, что этот человек счастливо женат, или уезжает на край света, или он налоговый инспектор и заявился с проверкой.

Зеленоглазый повел меня на второй этаж вокзала – на галерею, которая с четырех сторон нависала над залом с билетными кассами.

– Моя фамилия Добровольский, – сообщил он доверительно. – Вадим Добровольский. Пока мы не начали ловить бандитов, хотелось бы задать банальный вопрос: что вы делаете сегодня вечером?

Это слегка противоречило моим рассуждениям, и я посмотрела на своего спутника с интересом.

– Может быть, правильнее было бы спросить, не замужем ли я?

– Обижаете! – широко улыбнулся Добровольский. – Все-таки я сыщик! Этот вопрос я выяснил сразу, как только мне вас показали.

– Ну а на ваш вопрос я пока не готова ответить. Поэтому скажите лучше, куда мы идем?

Добровольский погасил улыбку.

– Наши люди расположены во всех ключевых точках. Но фоторобот есть фоторобот. Сейчас мы с вами пристроимся в укромное месте, и вы понаблюдаете за пассажирами – может быть, узнаете своего знакомого. До прихода поезда он, скорее всего, будет скрываться в людской массе. Хотя, честно говоря, мне не кажется, что он здесь появится.

– А я уверена, что появится, – упрямо заявила я. – Он всегда опережает нас и появляется в нужном месте.

– Тогда ему крышка! – беспечно сказал Добровольский.

Мы пристроились на галерее между киоском, где торговали сувенирами, и квадратной колонной, упиравшейся в потолок. Отсюда довольно неплохо просматривался зал внизу, лестница, а также ряды скамеек, на которых скучали пассажиры, ожидающие поезда.

– А где Виктор? – поинтересовалась я, медленно обводя взглядом лица людей, собиравшихся наверху.

– Он на перроне, – пояснил Добровольский. – Конечно, больше всего мы надеемся на появление этой вашей Шарон. Тут уж все более-менее достоверно – билет, вагон, место… Если она придет, мы возьмем ее прямо в поезде.

– Если ей дадут добраться до поезда, – сказала я.

– Дадут, – уверенно заявил Добровольский. – Она, кажется, не дура, эта Шарон.

– Тот, кого называют Винтом, тоже вроде не дурак, – заметила я.

– Да, судя по тому, что нам о нем известно, это изощренный тип, – согласился мой спутник. – Из породы прирожденных убийц. Боюсь, даже с некоторыми отклонениями в психике. Это его пристрастие к холодному оружию…

– Психика у него, конечно, особенная, – отозвалась я. – Но если вы намекаете на то, что он болен, я с вами не соглашусь. Очень хладнокровный, расчетливый тип. Я бы сказала, слишком рассудочный.

– Пока нигде не видите этого рассудочного? – поинтересовался Добровольский.

– Пока нет, – ответила я.

Он неуловимым движением расстегнул свою сумочку, и в его руке появилась портативная рация. Не переставая шарить внимательным взглядом по сторонам, Добровольский негромко забубнил в микрофон:

– Первый, Первый, я Четвертый! У нас пока пусто. Что у вас? Понял. Продолжаю наблюдение.

Убрав рацию, он предложил мне с милой улыбкой: