Совокупный грех - Сергей Зверев Страница 32

В общем, чувствовал себя в относительной безопасности, ведь видеорегистратор я в тот же день, когда вернулся от Шумилиных, разобрал на части и выбросил на помойку, а жесткий диск на всякий случай закинул в гараже на стеллаж. Охранник, который мог бы хоть как-то свидетельствовать против меня, был уволен, как и домработница Данилина Елена. Зоя объяснила им, что после смерти мужа она находится в затруднительном финансовом положении и не может платить домработнице и охраннику, хотя он и является ее дальним родственником. Это был предлог, на самом деле молодая вдова избавилась от нежелательных, слишком много знавших о ней и о ее покойном муже людей, кто мог бы вынести сор из избы.

Так что я был спокоен и стал открыто встречаться с Зоей, более того, до того обнаглел, что… впрочем, все по порядку.

…После очередной жаркой постельной баталии мы с Зоей лежали в моей комнате на моем стареньком диване, познавшем за долгий век своими боками немало женщин, — вернее, женских спин, ягодиц, коленей, локтей и бедер моих подруг, которых я водил в свою холостяцкую берлогу и укладывал на него, — и отдыхали. Зоя лежала, закинув руки за голову, а ногу за ногу, и поигрывала ножкой. У нее еще оставались силы — недаром говорят, что женщины намного выносливее мужчин даже в сексе. Я же, измученный, лежал словно труп. Прости меня, Господи, за всуе упомянутое слово «труп».

— Игорь! — глядя с мечтательным выражением в потолок, проговорила Зоя. — Давай в следующий раз встретимся у меня дома.

Я сразу вышел из коматозного состояния и повернул к молодой женщине удивленное лицо.

— Это еще зачем? — мое удивление было искренним, я ни под каким предлогом не хотел появляться в доме, где произошло убийство. Я же не мазохист какой-то, чтобы испытывать кайф, вновь переживая в доме Шумилиных смертельную схватку с Володей, его смерть, блокирование охранника в гостевом домике, избиение Зои, уничтожение следов преступления и прочие ужасные подробности той ночи. Мне такие воспоминания ни к чему, у меня психика еще не окрепшая, я бы охотно забыл их навсегда.

— Ну, как зачем?! — недоуменно проговорила Зоя. — В гости!

Я отвернулся от молодой женщины и неопределенно пожал плечами.

— А чем тебе у меня не нравится?

— Да нет, нет, нравится! — поспешила заверить Зоя, очевидно, опасаясь нанести смертельную рану моему самолюбию, которое может посчитать, что квартира моя недостаточно хороша для пребывания ее персоны. — Но у меня все равно лучше и интереснее в доме. Мы бы с тобой шашлычки приготовили, в бассейне попла-авали, — протянула она таким тоном, будто я маленький ребенок, а она моя ровесница и заманивает меня в гости, чтобы поиграть в куклы или в доктора Айболита.

— Не хочу! — стал отнекиваться я.

— Ну почему, Игорь?! — теперь молодая женщина повернулась на бок ко мне лицом и подложила руку под голову. — Ну, чего ты боишься?

— Да ничего я не боюсь, — пробурчал я. — Но я не вижу смысла лишний раз там рисоваться, чтобы попасть в поле зрения ментов.

— Да менты уже успокоились, — не согласилась со мной Зоя. — Меня уже давно не вызывали в полицию, и, как мне кажется, это дело записали в разряд «глухарей». — Молодая женщина села, прислонилась спиной к стене и продолжила меня агитировать за поездку к ней в особняк. — Кто там тебя знает и помнит? Обслугу я уволила, соседи тебя не видели, видеозаписей нет, да и приходил ты в ту ночь со стороны дворов.

Когда у нас с Зоей заходил разговор о шестнадцатом февраля, мы, обычно не сговариваясь, употребляли фразу «в ту ночь», избегая слов «в ночь убийства». Не назвал я этих слов и в этот раз.

— В ту ночь не видел, а вот днем ранее, когда я приезжал в ваш дом по просьбе Володи, видел охранник-таджик на въезде в поселок, — сделал я попытку отвертеться от посещения дома Зои, но молодая женщина подняла меня на смех.

— Таджи-ик?! — проговорила она так, будто я нес околесицу. — Не смеши меня, Игорь! За полгода этих таджиков на воротах сменился десяток. А тот, что тебя видел, уже давным-давно у себя в Таджикистане прогуливает те деньги, что заработал здесь, в Москве.

Я молчал, никак не реагируя на агитку Зои. Наконец она потеряла терпение.

— Послушай! — тараща от возмущения глаза, воскликнула она. — Кто из нас мужчина: я или ты?! Мне все время приходится тебя уговаривать, подбивать на какие-то действия, а ты сопротивляешься, будто невинная девица, которую брутальный мужик пытается затащить в постель.

«Да потому, — вертелось у меня на языке, — что наш роман мне в тягость! — Но, посмотрев на великолепное тело обнаженной молодой женщины, промолчал. — Впрочем, и не всегда в тягость. Имеются в нашем романе и приятные моменты». Вслух же сказал:

— Потому, Зоя, что ты принуждаешь меня совершать поступки, противоречащие нормам общественной морали и моим нравственным принципам.

Мои слова задели Зою, она надулась, отвернулась, и лицо ее приняло отстраненное выражение.

Но разве не прав? Все, что я делал по просьбе Зои, я делал через силу, поддавшись на уговоры: поехал на встречу с ее мужем, потом поперся к ней в особняк, потом пошел у нее на поводу и представил убийство Шумилина в ином свете. Но, похоже, поддамся на уговоры и в этот раз. Я уже порядком отдохнул, а сидевшая напротив меня с надутыми пухлыми губками обнаженная молодая женщина была настолько восхитительна, что могла вдохновить на подвиги любого мужчину, что уж там говорить обо мне, спортсмене, холостяке, отнюдь не женоненавистнике…

— Ладно! — проговорил я, взял Зою за руку и потянул к себе.

Вот в этом моем решении, посетить дом, где было совершено преступление, и заключалась моя наглость. Прямо как по Достоевскому: преступника все время тянет на место преступления.