Ее настоящее имя - Марина Серова Страница 32

Телефонный разговор Писаренко грозил затянуться надолго. До меня доносились обрывки его фраз, из которых можно было понять, что он дает консультацию своему коллеге. В моем воспаленном сознании один за другим стали возникать вопросы: «Если Соня-Оля вернулась, то где она? Пошла в магазин или уже устроилась на новую работу? Все ли она ему объяснила?» Тем временем профессор закончил свою консультацию и вышел в прихожую.

– Таня, почему вы не проходите? Я смотрю, вы такая бледная... Как вы себя чувствуете?

– Нормально. – Я моментально взяла себя в руки, сняла куртку, разулась и прошла в гостиную. Мне не терпелось узнать, что же все-таки Кривцова объяснила своему сожителю. Если он по-прежнему называл Соню Олей, возможно, она была не очень-то откровенной. Во мне проснулся охотничий азарт частного детектива, поэтому я спросила: – Ну и где же она?

– Не знаю, – Писаренко растерянно пожал плечами. – Я ее не видел...

– Александр Станиславович, подождите, но вы ведь только что мне сказали, что Со... – я запнулась, но быстро поправилась: – Оля нашлась и все объяснила вам?

– Да, позавчера она была здесь в мое отсутствие, забрала свои вещи и оставила мне записку. Я уж не стал вам об этом по телефону говорить... Кстати, вот эта записка, можете ее прочитать. – Писаренко взял со стола тетрадный лист и протянул его мне.

Я стала читать откровения беглой медсестры. Увы, все, что Соня впопыхах накорябала на бумаге в клеточку, было пустыми фразами. Она приносила извинение за свое внезапное исчезновение, объясняя его назревшей необходимостью определиться в своих чувствах. В итоге она пришла к осознанию, что любит бывшего мужа, а потому возвращается к нему. В то же время она за все была очень благодарна Саше и, как память о нем, забрала вещи, которые он ей подарил. Еще она просила ни в коем случае ее не разыскивать и постараться простить и забыть. Естественно, послание было подписано чужим именем.

– Александр Станиславович, все это так далеко от истины! Вы готовы к тому, чтобы выслушать всю правду? – спросила я, положив листок на стол.

– Да, конечно. Теперь я особенно хочу знать, что же произошло на самом деле. Я не хочу выглядеть одураченным мальчишкой, которого просто использовали. Как вы понимаете, и возраст у меня уже не тот, и положение...

– Тогда слушайте! – Я начала свой беспристрастный рассказ с того, что когда-то особа, интересующая моего клиента, работала в больнице медсестрой. Там она закрутила роман с женатым главврачом, и эта интрижка в конечном итоге стоила ей работы по специальности. Затем я вскользь коснулась вопросов безработицы в маленьком уральском поселке и более подробно рассказала о бесправном положении швей в артели Марата Кураева, куда была вынуждена трудоустроиться безработная медсестра, дабы не умереть с голоду.

– Таня, ну неужели такое возможно?! – возмутился Писаренко. – Это же просто рабский труд! Я не могу поверить... Куда же смотрели разные инстанции?

– Разумеется, в свой карман. Кураев купил там всех с потрохами.

– Все равно не верю. Неужели вы рассказываете об Ольге? Она никогда не говорила, что работала в больнице или шила одежду... Она делала маникюр, – Писаренко с жалостью посмотрел на свои вновь запущенные ногти.

– На маникюршу она выучилась только в Тарасове. Вам, Александр Станиславович, придется во все это поверить, тем более что дальше стали происходить события еще более неординарные. А главное, Ольга Верещагина – это совсем другая женщина. На самом деле ту, которую вы разыскиваете, зовут Софья Кривцова. И именно о ней я веду свой рассказ...

– А вы ничего не напутали? Я же видел ее паспорт! И не только я, но и по месту работы, в парикмахерской... Выходит, мой сын был прав... Она с самого начала обманывала меня, использовала, – Писаренко закрыл лицо руками. Но, посидев так несколько секунд, он вдруг нашел оправдание для своей любимой: – Но знаете, Таня, она ведь забрала только свои вещи. Украшения моей первой жены Милы и деньги Ольга не тронула, хотя могла бы и их прихватить. Все это лежало на виду. Но почему она все-таки не рассказала мне в прощальной записке всей правды? Почему? Могла бы и свое настоящее имя назвать...

– Александр Станиславович, она не могла этого сделать. Объяснить все случившееся с ней вкратце, на бумаге, было бы сложно. Конечно, Соня не могла предположить, что вы наняли частного детектива и станете теперь осведомлены о ее прошлом, – я из чувства женской солидарности взялась рьяно защищать Кривцову. – Поверьте мне, у Софьи были основания для того, чтобы сменить имя и фамилию, и очень веские. Она спасала и продолжает спасать свою жизнь. Инстинкт самосохранения может толкнуть и не на такое! Уж поверьте мне!

Таня, а может, тебе пойти в адвокаты? Сколько пафоса вдруг появилось в твоем голосе!

– Таня, я должен немного подумать о том, стоит ли мне слушать вас дальше... Все оказалось не так просто...

Как это ни странно, но на мои жаркие доводы последовала обратная реакция. Писаренко, готовый до этого смотреть правде в глаза, вдруг стушевался... Оно и понятно, его самолюбие было задето. Любимая женщина столько времени обманывала его и, даже расставаясь с ним навсегда, снова солгала. Впрочем, клиент недолго размышлял над тем, стоит ли мне полностью раскрывать перед ним завесу тайны, окутавшей прошлое и настоящее его любовницы. Слабость Александра Станиславовича была минутной, и он вскоре попросил меня продолжать рассказ.

Естественно, дальше мне пришлось поведать ему о том, что Соню перевели из швей в сиделки к тяжело и неизлечимо больной Розе Кураевой. Эта информация не очень удивила хирурга, поскольку речь шла все-таки о дипломированной медсестре. Затем я стала рассказывать о том, что больная умерла и что, по заключению экспертов, смерть наступила от воздействия сильного сердечного средства, введенного в вену. Хирург нахмурился.

– Как вы понимаете, Александр Станиславович, подозрения пали на Соню, – продолжила я.

– Но по телефону вы мне сказали, что ее обвинили в преступлении, которого она не совершала. Таня, у вас есть какие-то доказательства, что это сделала не она? – Писаренко уже не называл имени своей бывшей сожительницы, а оперировал местоимением «она».

– Прошло почти три года, – заметила я. – Какие я могла найти доказательства за два дня? У меня имеются только предположения...

– Ну хорошо, какие у вас есть версии?

– Александр Станиславович, я не считала нужным досконально выяснять обстоятельства смерти Розы Кураевой. Вы же наняли меня только для того, чтобы я нашла Ольгу Верещагину. Разве не так?

– Так, но все-таки мне хотелось бы знать... Ольга, или как вы ее теперь называете? – Писаренко вскинул на меня растерянный взгляд.

– Софья Кривцова, – напомнила я настоящее имя вновь пропавшей маникюрши.

– Софья Кривцова, – повторил хирург. – Я это запомню. Так вот, мне совсем не безразлично, виновна ли Софья в смерти той женщины. Я как-никак медик.

– Понимаю вас. У меня есть две версии. Первая состоит в том, что Розу убил Марат, уверенный в том, что никто не заподозрит криминала. Скажу честно, я не смогла выяснить, зачем ему понадобилось торопить и без того неизбежное событие, но Соня, скорее всего, о мотивах действий своего работодателя знала... Поскольку причина смерти всплыла на поверхность, Кураев подставил Софью... Кривцова находилась между двух огней – либо зона, либо расправа Марата. Она воспользовалась удобным случаем, сбежала и спряталась. Думаю, что ее мать знала о местонахождении дочери и о ее безвыходной ситуации. Тогда в голове этой женщины возникла идея снабдить дочь чужим паспортом. Дело в том, что у Сони есть сводная сестра, Ольга Верещагина, на которую она внешне была очень похожа, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте. Я не знаю, каким образом Нина Степановна раздобыла ее паспорт, но факт остается фактом – Софья Кривцова стала Ольгой Верещагиной и помолодела на несколько лет. – Сделав небольшую паузу, я рассказала про инсценировку самоубийства.