Игры марионеток - Марина Юденич Страница 32

Что-то важное, потому что следующий седьмой — он отдыхал.

Вроде бы — так.

Значит, на шестой день он сотворил человека, что есть важнее его в мироздании?

Что ж, будем считать это хорошим предзнаменованием.

Меня ведь озарило, едва наступил день шестой. Было уже за полночь.

Это — точно

Наскоро поглотив кофе, он взялся за телефон.

Машину взаймы нашел довольно быстро и уже через час мчался по Москве на чужом громоздком, но ходком джипе.

В «Останкино» заскочил всего на минуту, успокоив, однако, своим бодрым видом совсем уж поникшую секретаршу Аню.

Из сейфа, где хранилось немного наличных денег, какие-то сценарии, договоры, накладные и несколько кассет с убойным компроматом, извлечен был плотный пластиковый пакет со злополучной «лодочкой»

Подчиняясь мимолетному порыву, а вернее — инерции той решимости, которой проникся с утра, он хотел, было открыть пакет.

Но не смог.

Оттуда отчетливо сквозило…. ужасом.

Наваждение, притаившееся где-то поблизости, готово было в любую минуту снова набросить удушливый полог.

Ничего этого Сергей Макеев не понял, а вернее — не осознал, но ощутил очень остро.

И почувствовал, что действовать надо быстро.

Очень быстро.

Пока ничего эдакого не случилось на самом деле.

Крепко, но с превеликой осторожностью, он зажал пакет под мышкой, и почти бегом, ринулся к выходу.

Скоро, преодолев вязкую трясину городских пробок, машина бойко выскочила на загородное шоссе, ухоженное, аккуратное, свободное даже днем.

Откровенно говоря, никакого, даже очень приблизительного плана у него не было.

Пожалуй, он даже не смог бы ответить на вопрос, зачем мчится на это проклятое место?

Что надеется обнаружить?

С какой стороны подступится?

Решение пришло неожиданно, когда вдали за деревьями мелькнули крыши домов.

Вдоль трассы, почти примыкая друг к другу, тянулись поселки.

По большей части — дачные.

— Симпатичная? Светленькая? Еще — какая? Странная, говоришь? Есть тут две такие, дачницы…. Обе — странные. Тебе — которую?

Это был уже четвертый поселок.

Небольшие деревянные дома, утопали в буйных зарослях кустарника.

Заборы были невысоки, кое — где оградой служила ржавая металлическая сетка, некоторые, и вовсе, обходились без ограды.

Старушка медленно брела по разбитой колее, узкой дороги, бегущей сквозь поселок, и, судя по всему, от души обрадовалась случайному собеседнику

— Какую — то из них, наверное. А где их дом?

— А ты что ж, имени не знаешь?

— Да так случилось, вот, имени не знаю. Но живет, думаю, здесь. Так, где дом-то?

Старушка покачала головой, явно осуждая.

Однако, не Сергея, а легкомысленных дачниц.

— Вот ведь, девушки, какие пошли нынче! Имени не сказала — а в гости позвала. А ты и примчался…. Других, что ли, нет, за чудными бегаешь?

— А чем же они чудные?

— Как это, чем? Сам ведь сказал — странная.

— Ну, я так… по виду только.

— Если б — по виду! А то.… Может, поедешь подобру— поздорову?

— Нет. Раз уж приехал.

— Ну, гляди…. Как зеленый забор кончится, повернешь направо, а потом езжай себе потихоньку по улице, никуда не сворачивай, последний дом слева, ихний будет.

Спасибо.

Макеев аккуратно объехал старушку.

— А зовут их Майя и Тая. Выбирай любую.…

Старушка осталась стоять на дороге.

И что-то еще говорила вслед удалявшемуся джипу.

Зеленый забор, однако, кончился довольно скоро. И Сергей скрылся от нее за поворотом.

Решимости в нем заметно поубавилось.

Улица, на которую указала старушка, на самом деле, оказалась проулком, узким и ухабистым.

С обеих сторон тянулись старые, покосившиеся заборы.

Любопытные, или просто заскучавшие в тишине деревья выглядывали из-за них, тянули навстречу друг другу раскидистые ветви, образуя над проулком живой шелестящий купол.

От того, наверное, было здесь сумрачно и сыро.

Дачный сезон в поселке был давно открыт.

Окна многих домов распахнуты.

На перилах крылечек, а то и прямо на заборах — проветривались коврики, пледы, покрывала.

Грелись на солнышке подушки.

Кое — где под окнами, как диковинные цветы, распустились яркие «пляжные» зонтики.

Здесь, в проулке, было тихо и безлюдно.

Дома казались заброшенными.

Кое— где окна были грубо заколочены досками.

Будто чья-то небрежная рука наставила всюду крестов, то ли делая загадочные пометки, то ли — перечеркивая историю старых домов, объявив ее, тем самым, оконченной.

Где-то, напротив, стекла в окнах были выбиты.

Темные провалы в обрамлении сгнивших рам, казались пустыми, страшными глазницами.

Постепенно проулок сужался.

Черные заборы ближе подступали к машине.

Колея густо заросла высокой влажной травой.

«Может, пошутила старушка?» — озадаченно подумал Макеев.

Проулок, тем временем, обернулся узкой заросшей тропинкой, плавно стекающей в глубокий овраг.

Машина встала.

Выходило так, что дом, возле которого она остановилась, были именно крайним слева.

И значит, искать, таинственных дачниц следовало здесь.

Но дом, как и все в проулке, казался мертвым.

Глухим.

Слепым.

Полусгнившим.

— Есть кто живой? — Макеев осторожно толкнул калитку.

Разумеется, она оказалась незапертой.

«Все правильно — подумал он — так всегда начинаются триллеры. Незапертая дверь, а за нею….»

Закончить мысль он не успел.

От калитки бежала, устремляясь к дому, узкая дорожка, некогда выложенная мелким булыжником, теперь — густо заросшая упрямой травой, победившей камни.

Дорожка упиралась в покосившееся крыльцо.

Ступени крыльца прогнулись и потемнели от времени.

Пара маленьких женских туфель двумя яркими пятнышками пламенела на ступенях.

Красные — на черном.

Не заметить было невозможно.