Пусто : пусто - Анна Бабяшкина Страница 32

— Обещаю, — кивнул Митька. — Приходи тогда завтра пораньше, вместе почитаем.

— Заметано! Я сегодня спать спокойно не смогу от любопытства! — Люся подмигнула Безбородову и пулей метнулась к своему столу.

Через полчаса, уходя, она погрозила Мите с порога пальчиком:

— Даже не думай! Высоко сижу, далеко гляжу — сразу узнаю, если слово нарушишь!

— И не подумаю, — ответил он, выключая компьютер.

Но Люся, конечно, не совсем доверяла Безбородову в этом вопросе. Велика вероятность, что он все-таки нарушит слово и влезет в Ленкину почту. «В худшем случае он сотрет свои собственные письма, а остальное не станет трогать! Зачем ему это?» — с трудом успокоила себя г-жа Можаева.

* * *

Улицу Остоженку Люся нашла легко. Только вот припарковаться на ней было еще сложнее, чем на Яузской. «Не зря я сюда не ездила раньше, — думала про себя Люся, медленно отъезжая все дальше от Дома фотографии и глядя на плотно уставленную машинами обочину. — Он бы еще на Красной площади свидание назначил!»

Наконец Люся нашла пустое место под знаком «остановка и стоянка запрещена» и с тревожным чувством припарковалась прямо под ним.

Дом фотографии на поверку оказался старым и давно не ремонтировавшимся домишкой. В гардеробе толклась толпа каких-то странных людей: умопомрачительно красивых девиц в стильных нарядах и весьма посредственно одетых мужчин, преимущественно лет за тридцать и старше. Г-жа Можаева, конечно, не знала, что девицы почти все считали себя фотомоделями и ходили сюда специально, чтобы знакомиться с фотографами из глянцевых журналов. Мужчины в джинсах как раз и были этими фотографами.

Люся сдала курточку, купила билет и набрала мобильник Андрея.

— Поднимайся на третий этаж, — без всяких предисловий выпалил он и бросил трубку.

Люся поднялась по серой плохо освещенной лестнице наверх. Там оказался просторный зал с белыми стенами и некрашеным деревянным полом. Г-жа Можаева озиралась по сторонам, каждый раз упираясь взглядом то в полуобнаженную девичью спину, то в лицо бородатого дядьки. Публика бродила вдоль стен, рассматривая огромные фотографии человеческих рук с новоявленными отметинами на запястьях. Вдруг кто-то взял Люсю за руку. Она вздрогнула.

— Ну что, Шуршунчик, потерялась? — спросил голос Андрея.

Г-жа Можаева обернулась и увидела его — в забавных оранжевых штанах, розовых солнечных очках, хотя на улице почти стемнело, и вязаной кофточке. Последний аксессуар показался Люсе слегка женским, но, оглянувшись, она обнаружила вокруг еще парочку парней примерно в таком же прикиде. «Похоже, я совсем потеряла представление о мужской моде», — поняла Люся, а вслух спросила:

— И что у нас тут сегодня показывают?

— Как всегда, актуальное искусство. Дом фотографии, Люсенька, это центр актуального искусства. Знаешь такое слово — актуальность?

— Обижаешь? Я, между прочим, МГУ закончила! — почти всерьез обиделась г-жа Можаева.

— Чуть больше недели прошло с момента появления этих знаков, а актуальные художники уже столько натворили! Посмотри только!

И Андрей потащил Люсю вдоль стен. Фотографы и правда наснимали кучу спецзнаков, причем очень интересно. На их снимках линии, черточки и точки на руках очень органично вписывались в природу и становились частью ее. Например, рука с концентрическими кругами на запястье черпала воду, по которой расходились точно такие же концентрические круги. Люся хотела остановиться около каждого снимка и повнимательнее рассмотреть его, но Андрей не давал ей предаться созерцанию. Он тащил г-жу Можаеву куда-то в угол зала. Наконец он остановился перед одним из снимков и горделиво спросил:

— Ну как тебе?

Люся уставилась на фотографию. На черно-белом снимке в ясное небо улетал стройный косяк птиц. Фотограф поймал момент, когда все они в едином порыве взмахнули крыльями. Это на заднем плане. А на первом плане, как будто закрывая пернатых от фотографа, в кадр лезла растопыренная пятерня. И на запястье этой руки был птичий символ — «галочка», как будто бы нарисованная первобытным человеком птица. Композиция была построена очень удачно — даже линии на запястье, кажется, были параллельны с линиями птичьего клина.

— Прелестно! — прошептала Люся, внимательнее вглядываясь в фотографию и замечая, что между крыльев «птички» на запястье виднеются две точки. Точно такие же, как у Ленки!

— Правда, здорово? — продолжал бурно восхищаться Андрей. — Это мой друг-фотохудожник снимал. Он вообще-то в основном рекламу снимает, но на самом деле — настоящий профи!

— Без сомнений, — согласилась Люся. — По-моему, я даже знаю, чья это рука.

И г-жа Можаева пристально посмотрела на Андрея, постаравшись придать взгляду выражение скорби.

— Ты права, — кивнул он, — у тебя поразительная интуиция.

— Да при чем здесь интуиция? — удивилась Люся и прикусила язык.

Она еще раз уставилась на фотографию. О боже! Это же не Ленкина рука. Это вообще не женская, а мужская рука. Без всякого маникюра и вообще слишком грубоватая для Ленки. И тут г-жа Можаева все поняла. И на нее нахлынуло то самое чувство, которое она впервые испытала в Москве, выходя на прошлой неделе из квартиры Зайцевых. Она ощутила, что цепь, связывающая всех со всеми, крепнет на глазах. Только теперь уже Люся не была сторонним созерцателем этих невероятных связей. Она сама становилась звеном цепи! Круг замкнулся. И в нем оказались она сама, Ленка, Андрей, неведомая ей Катя, Митя и, кажется, даже Валерка. А может быть, кто-то еще, кого она пока не знает? Как и в прошлый раз, Люсе вдруг стало спокойно и уютно. И она совсем буднично поинтересовалась у Андрея:

— Слушай, а вы долго птичий клин караулили? Как вообще вам удалось такую композицию выстроить?

— Ха! — рассмеялся Андрей. — Ты что, думаешь, что мы по всему Подмосковью бегали, чтобы удачный кадр сделать?

Г-жа Можаева только захлопала глазами.

— Фотка птиц у Димки уже была. Напечатали ее крупно, типа фотообоев, и поставили меня рядом с ними. Вот и весь фокус!

— Но ведь там нет даже тени от руки! — изумилась Люся. — Выглядит очень натурально.

— А вот это уже мастерство фотографа, умеющего правильно расставить свет. А вот, кстати, и наш Микеланджело! Знакомься— Дмитрий Васин!

Со стороны входа к Андрею пробирался широко улыбающийся молодой человек. Невысокий, с огромным рюкзаком на плече. Длинные волосы стягивал в «хвост» черный шнурок. Ребята пожали друг другу руки.

— Ну что, Дюха, прешься от себя? — со смешком спросил Димка, кивнув в сторону фотографии.

— Да вот, хвастаюсь, каким я был когда-то молодым и красивым, — отшутился Андрей. — Знакомься — это Людмила Можаева, переводчица. Тонкая ценительница изобразительных искусств. Она от тебя просто в восторге. Особенно от снимка «Красные сапожки», который она видела на днях в витрине обувного магазина на Тверской. Правда, Люся?