Смертельное путешествие - Кэти Райх Страница 32

Лоуэри принялся нажимать клавиши – и на мониторе появилась новая схема.

– Здесь показано размещение пассажиров по креслам, хотя самолет не был заполнен и люди могли перебираться с места на место. Судя по речевому регистратору, капитан не успел отключить надпись «Пристегнуть привязные ремни», так что пассажиры, скорее всего, в основном сидели пристегнутые к креслам. Согласно показаниям того же регистратора, капитан уже разрешил стюардессам приступить к обслуживанию, значит, они могли находиться где угодно.

– Сумеете ли вы вообще определить, кто сидел на своих местах, а кто нет?

– На найденных креслах будет обследована система крепления ремней безопасности: был ли ремень застегнут или разорван, обтягивал ли он человеческое тело. Получив данные от медико-антропологической группы, мы постараемся соотнести повреждения кресел с состоянием тел.

Я слушала его, зная, что тела пассажиров, подобно креслам, будут классифицированы. Зеленый – неповрежденные трупы. Желтый – раздавленная голова или потеря одной конечности. Синий – потеря двух конечностей и раздавленная либо целая голова. Красный – потеря трех и более конечностей либо полное расчленение.

– Протоколы вскрытия, – продолжал Лоуэри, – покажут также, в какой части салона располагались пассажиры с инородными проникновениями, тепловыми либо химическими ожогами. Кроме того, мы попробуем сопоставить расположение травм справа или слева с соответствующей деформацией кресел.

– И что это вам даст? – спросил Райан.

– Высокий уровень соответствия позволит предположить, что на протяжении почти всего крушения пассажиры сидели на местах. Низкий – либо они отсутствовали на местах, либо были отделены от своих кресел в самом начале крушения.

Я похолодела, думая о том ужасе, которым были наполнены предсмертные минуты этих людей.

– Еще врачи снабдят нас данными о том, какие травмы были нанесены раньше, а какие – значительно позже, и эти данные мы сопоставим с деформацией кресел в носовой и в хвостовой частях самолета.

– Зачем? – снова спросил Райан.

– Считается, что движение самолета вперед в сочетании с защитным действием системы безопасности на креслах в подавляющем большинстве случаев приводит к ранним травмам пассажиров.

– Это если человек не был отделен от кресла.

– Именно. Кроме того, когда при крушении самолет еще движется вперед, кресла, обращенные в сторону движения, деформируются в этом направлении. При разрушении в воздухе такое происходит не всегда, поскольку части самолета падают на землю в разной очередности.

– И что же?

– Для семидесяти процентов найденных на сегодня кресел характерна отчетливая деформация в продольной плоскости. Менее сорока процентов из них деформированы по направлению движения.

– Значит, разрушение произошло в полете.

– Без сомнения. Группа Сьюзен продолжает изучать характер распада самолета. Они постараются восстановить точную хронологию аварии, однако уже сейчас ясно, что катастрофа произошла внезапно и именно в воздухе. Это значит, что фюзеляж развалился до того, как самолет рухнул на землю. Немного удивляет, что с другими отсеками произошло почти то же самое, но подобные события никогда не следуют в точности установленным правилам. Очевидно одно: кресла во всех отсеках подверглись почти идентичной ударной нагрузке.

Лоуэри нажал несколько клавиш, и на экране вновь возникла первоначальная диаграмма.

– И почти не остается сомнений в том, где именно произошел взрыв.

С этими словами он указал на жгуче-красное пятно слева в хвостовой части салона.

– Взрыв – это не обязательно бомба.

Мы разом обернулись и увидели, что на пороге клетушки стоит Магнус Джексон. Он одарил меня долгим взглядом, но ничего не сказал. Позади нас сиял ослепительной радугой монитор компьютера.

– Версия с ракетой только получила новое подтверждение, – сообщил Джексон.

Мы молча ждали продолжения.

– У нас есть трое свидетелей, утверждающих, что видели некий предмет, запущенный в небо.

Райан обхватил рукой спинку своего стула.

– Я беседовал с преподобными Клэборном и Боумэном и могу сказать одно: их коэффициент умственного развития в сумме вполне соответствует уровню волосатой гусеницы.

«Интересно, – подумала я, – откуда у Райана такие познания о волосатых гусеницах…»

Но спрашивать вслух не стала.

– Время и описание происшествия у всех троих почти идентичны.

– Как и их генетический код, – съязвил Райан.

– Эти свидетели согласятся пройти проверку на детекторе лжи? – спросила я.

– Они наверняка считают, что излучение микроволновки пагубно воздействует на их детородные органы, – заметил Райан.

Джексон почти улыбнулся, но меня шуточки полицейского уже начали раздражать.

– Вы правы, – сказал Джексон. – В этих краях, как в любой сельской местности, существует здоровое предубеждение против властей и науки. Свидетели отказались подвергнуться испытанию на полиграфе, чтобы правительство с помощью этой технологии не промыло им мозги.

– И не вымыло из них всю дурь?

На сей раз Джексон бегло улыбнулся. Затем ведущий следователь НКБТ вновь окинул меня испытующим взглядом и, не сказав более ни слова, вышел.

– Можно еще раз глянуть на распределение по местам? – спросила я.

Лоуэри бодро простучал по клавишам, и схема появилась на мониторе.

– Можете наложить сюда диаграмму повреждений?

Перестук клавиш – и на экран вернулась палитра Сёра.

– На каком месте сидела Марта Симингтон?

– Один «а». – Лоуэри указал на первый ряд в первом классе.

Голубой цвет.

– А студент из Шри-Ланки?

– Анурудха Махендран – двенадцать «f», перед правым крылом.

Синий цвет.

– Где сидели Жан Бертран и Реми Петричелли?

Палец Лоуэри скользнул вниз, к последнему ряду слева.

– Двадцать три – «а» и «b».

Обжигающая краснота.

Эпицентр.