Волчица в засаде - Александр Чернов Страница 32

— Я же говорю, баран ты, Санек! — снова влез в разговор Штырь. — Не мог для отвода глаз в какой-нибудь другой подъезд шмыгнуть, а потом за домами в свой пройти.

— Не додумался! — буркнул Давыдкин.

— Я и говорю, баран! — желчно сказал Штырь.

— Да какая разница, в какой бы он подъезд зашел? — вклинился в разговор четвертый голос. — Главное, он знает дом. Спроси, где алкаш Сашка живет, любой покажет.

— Тоже верно, — согласился Арго. — В общем, как ни крути, а мужика кончать придется.

— И все из-за тебя, гнида! — рявкнул Штырь.

Я открыл глаза. В комнате, где я находился, почти не было мебели. Штукатурка на потолке облупилась, обои облезли, двери и рамы не красились со дня сдачи здания в эксплуатацию. Я лежал на полу у окна. Моя правая рука была прикована наручниками к батарее. Я с трудом приподнялся на локте и обвел взглядом помещение. В комнате был полный комплект моих старых знакомых. В двух креслах, попавших сюда, по-видимому, с помойки, сидели длинный и мордатый. Женя, он же Арго, стоял, упираясь одной рукой в стену, другой — в бок. Перед ним в позе провинившегося школьника стоял Давыдкин, почему-то одетый в мою куртку. Неподалеку от меня, у второго окна на полу, прикованная точно так же, как и я, наручниками к батарее, сидела Элка. На девушку было страшно смотреть. Лицо у нее было разбитое, опухшее, в корке засохшей крови. Руки и ноги в синяках и ссадинах. Вид у некогда белой юбки такой, будто ею долгое время мыли полы. В глазах Ягодкиной были тоска и обреченность. Чувствовалось: девчонка сломлена, опустошена и находится в полной прострации.

— Очухался? — Арго повернулся ко мне и, сложив на груди руки, прислонился к стене.

— Вашими молитвами, добрый человек! — Я взялся рукой за трубу, шедшую к батарее, приподнялся и сел на полу. — А чего это ты мою куртку напялил? — спросил я у Санька.

Давыдкин любовно огладил мою добротную кожаную куртку и изрек:

— Она скоро будет тебе ни к чему, а мне еще пригодится.

Компания коротала время за выпивкой, и мое появление в подъезде прервало застолье. Возобновляя дружескую попойку, мордатый потянулся к импровизированному столику, сооруженному из куска фанеры и табурета, и взял бутылку водки.

— Зачем тебе куртка, Санек? За гроши же пропьешь или с пьяного снимут, — сказал он, разливая водку в стаканы.

— Бахус правду говорит, — изрек длинный, очевидно, прозванный Штырем за свою худобу и рост. — Не по Сеньке шапка. Сними куртку, я ее барыгам загоню. Будут хоть какие-то бабки, а то сидим на мели и все из-за этой сучки! — он метнул злобный взгляд в сторону Элки.

Бахус выпил водки и, морщась, укоризненно сказал:

— Сколько раз я просил не называть меня так! Ну чего ты, ей-богу, как маленький, дразнишься!

Я невольно усмехнулся: мордатый действительно смахивал на бога виноградарства, каким его изображают на картинках, — и сказал:

— Но вы, наследнички! Нехорошо при живом хозяине вещи делить.

— Заткнись! — рявкнул Штырь и приказал Давыдкину: — Скидывай, давай, кожанку!

Санек неохотно снял куртку и швырнул ее на колени длинному. Тот не спеша выпил водку, поставил стакан на столик и движениями опытного щипача проверил карманы куртки, достав из них деньги, «сотку» и открытку. Деньги Штырь сунул в карман своей рубашки, затем раскрыл открытку и вместе с Бахусом принялся рассматривать рисунки. Подошел к приятелям и Арго.

— Неплохо нарисовано, — выразил он свое отношение к творчеству Наташи. Надо сказать, Арго вел себя с достоинством, не то что шавка Штырь. И, как мне казалось, занимал в этой компании главенствующее положение. К его мнению прислушивались. — Только мы на портретах какие-то дефективные. Кто рисовал?

— Та девка, что вместе с ним была. Я тебе про нее говорил. Она художница.

Арго вскинул ко мне глаза.

— Откуда она нас знает?

Я молчал.

— Отвечай! — прорычал парень.

— Да ясно откуда, — поигрывая «соткой», заявил Штырь. — Это ж та девка, у которой на даче Элка ошивалась. Когда мы махались с этим фраером на поле, она в огороде стояла и наблюдала. Больше срисовать нас некому.

— Она? — спросил меня Арго, а поскольку я продолжал помалкивать, задал следующий вопрос: — Где она сейчас?

— Домой поехала, — сказал я.

— Врет он все, — Давыдкин с подобострастием заглянул в глаза Арго. — Не могла она его бросить и уехать, Женя. Роман у них. Я видел, как они обнимались.

Я провел ладонью по разбитому лицу, затем вытер ладонь о свитер и сказал:

— Дурак ты, Санек! Я с художницей два дня как знаком. Какой у нас может быть роман. Это мы перед тобой любовную парочку разыгрывали, чтобы правдоподобно выглядело все то, что я тебе в пивнушке наплел. — Я взглянул на Арго и, желая замять разговор о Наташе, сказал: — Давыдкину я крупную сумму денег обещал за то, что он сведет меня с тобой. Аванс он уже получил, работу выполнил, так что заплатите ему из моих бабок, которые к себе в карман Штырь засунул.

— Продал! — взбеленился длинный, пропуская мимо ушей мою просьбу заплатить Давыдкину. — Продал, паскуда, нас за бабки!

— Ладно, хватит орать! — прикрикнул Арго. — Вы что, не понимаете, что он всех нас перессорить хочет, да девку выгородить. — Он повернулся к Давыдкину: — Иди, Санек, к входной двери, да понаблюдай в глазок за подъездом. Если появится художница, дай нам знать, и мы втащим ее в квартиру. Если нет, ее счастье, жива останется. А рисунки ее мы на память заберем. Мне мой портрет нравится.

Провинившийся Давыдкин, довольный тем, что легко отделался от компании Арго, юркнул за дверь, компания вновь стала разливать в стаканы водку, а я заявил:

— Послушайте, мужики, что все это значит? В чем мы провинились, что вы решили нам с Элкой суд Линча устроить?

Арго хлебнул водки и, закусывая огурцом, насмешливо заметил:

— А ты разве не знаешь?

Я пожал плечами:

— Откуда же я могу знать?

— Что ж, эта стерва тебе ничего не сказала? — он кивнул в сторону девушки.

— Абсолютно!

Арго поставил стакан на столик и сказал длинному:

— Ну-ка, Штырь, просвети Игорька. Все равно он не жилец на этом свете.

Парень встал, бросил куртку и мобильник в кресло, подошел ко мне. Несколько мгновений он разглядывал мою персону, растягивая в гнусной улыбке свой лягушачий рот, потом неожиданно развернулся и со всей силы пнул меня по бедру. Запомнил гад ударчик. Ногу мою мгновенно свело судорогой, я взвыл.

— Вот теперь в расчете, Игорек, — затем ударил ногой второй раз. — А это за то, чтобы не грозился хребет переломать! — Штырь оглянулся на Арго: — Все рассказывать?

— Все! — осклабился парень.