Дурная кровь - Деклан Хьюз Страница 32

– Только шевельнись, и ты покойник!

Прошло много лет с тех пор, как кто-то впервые приставил ко мне нож, в те времена это было совсем не смешно. И сейчас оказалось не до смеха. Я только вошел в квартиру Джозефа Уильямсона и закрыл за собой дверь, как почувствовал острие холодного лезвия на горле слева.

– Какого черта?

Грубый, гнусавый голос с дублинским акцентом. Я не ответил.

– Проглотил язык, что ли? Какого черта ты здесь делаешь, приятель?

Он стоял слева от меня, у стены. Вытянутая рука с ножом подрагивала. Зазубренное острие уже впилось мне в кадык и проехалось по подбородку. Я почувствовал, как кровь капает на ключицу. На двери висели плащи, и я прислонился к ним затылком.

– Собираешься мне отвечать? Или предпочитаешь залить красненьким свою беленькую рубашку?

Голос был почти истерический. Он рассмеялся, и его смех напоминал скрежет сверла по металлу. Я быстро взглянул на него: темно-синий спортивный костюм, короткие сальные волосы и серая кожа. Он отпрянул назад, как будто испугался, но потом снова наставил на меня лезвие. Рука у него была выпрямлена. Я снова прильнул к плащам, и, когда лезвие в очередной раз сверкнуло у меня перед глазами, схватил парня за запястье и локоть и изо всех сил ударил о тяжелый латунный крючок для одежды. Он вскрикнул и попытался воткнуть в меня нож, но я увернулся вправо, крутанул ему руку и снова ударил ее о крюк. Раздался треск, словно сломалось дерево, потом послышался еще один вопль, и нож покатился по полу. Я бросился за ним, схватил и повернулся, чтобы посмотреть, как поживает его хозяин. Я думал, что крюк от такого натиска развалился, но он еще прочно висел на старой двери. Трещали кости, а не крючок с дверью. Парень сполз на пол, поддерживая правую руку левой, и завыл от боли. Я не помнил, какие кости были лучевыми, а какие локтевыми, но обломок одной из них торчал у него из рваной раны.

– Черт, ты сломал мне руку!

Из-под него по черно-белым плиткам пола поползла струйка мочи. Слезы покатились по щекам, впалым от героина, усы были в крови, по подбородку текла слюна. Встречал ли я его раньше, или он просто был типичным представителем десяти тысяч дублинских наркоманов?

– Не нужно было ломать мне руку, я все равно не зарезал бы тебя.

– Ты почти зарезал меня.

Я провел тыльной стороной ладони по горлу. Рука оказалась в крови.

– Это всего лишь царапины. Не больше, чем от бритвы при бритье.

Он был прав. В его планы не входило зарезать меня. Но если бы входило, то, видимо, это имело отношение к наркотикам.

– Ты испугал меня, вот что. Я просто хотел узнать, как тебя зовут.

– Меня зовут Эдвард Лоу.

Постепенно в его влажных, налитых кровью глазах появилось какое-то выражение.

– Я знаю тебя. Ты тот самый умник, который ходил к Толстяку, верно? Закончилось тем, что ты облевал все вокруг. В тот миг, наверно, не так здорово себя чувствовал, а?

Я тоже его узнал. Не по «Хеннесси», хотя он, должно быть, болтался там, а вспомнил, как он с семьей продирался сквозь Сифронт-Плаза в Сифилде, выкрикивая непристойности в мобильник.

– Так же здорово, как ты сейчас. Что ты здесь делаешь? Ты один из дружков Толстяка?

– Мне нужно в больницу, – сказал он. Пот лился у него по лбу. Его начало колотить.

– Расслабься. Это просто шок.

– Иди в задницу со своим шоком, ты мне руку сломал.

– Ты потерял не так много крови, все будет в порядке.

Я подошел к двери, запер ее изнутри, отодрав с косяка сине-белую полицейскую ленту. Потом опустился рядом с парнем, взял у него связку ключей и вытащил из нее те, которые были от этой квартиры. В бумажнике я нашел водительские права и карточку медицинской страховки. На двух документах было одно и то же имя: Десси Делани, зарегистрированный в Джеймс-Конноли-Гарденс. В бумажнике лежали около восьмидесяти евро, открытка, изображающая какой-то греческий остров, о котором я никогда не слышал, и фотография его детей на празднике в «Макдоналдсе».

Эти дома строили в тридцатых годах девятнадцатого века. Большая прихожая вела в просторную кухню, где были распахнуты все дверцы: сервантов, плиты и даже холодильника, а на зеленом мраморном столе высились пустые банки и коробки. Тяжелая дверь со стеклянными вставками вела из прихожей в большую гостиную с высоким потолком. Здесь тоже все шкафы и полки были перерыты, подушки со стульев и кушеток свалены в кучу. В спальне, выполнявшей заодно функцию кабинета, оказался еще больший беспорядок: содержимое двух шкафов с ящиками валялось на полу, постельное белье порвано, матрасы вспороты. Все гигиенические принадлежности свалены в ванну. Из одного из ящиков торчала ополовиненая бутылка водки. Я нашел в кухне стакан, плеснул туда зелья и отнес Десси Делани, который все еще сидел в луже мочи на полу и тихонько стонал.

– Вот, выпей-ка.

– Мне нужно в больницу, старина. Посмотри, в каком я состоянии.