Обман Зельба - Бернхард Шлинк Страница 32

Гроза разразилась после ужина.

Густые белые волосы, седая окладистая борода и кустистые брови Тиберга делали его похожим на государственного деятеля в отставке, на пророчествующего русского диссидента или на отдыхающего после рабочей смены Деда Мороза.

— Я долго думал, не поговорить ли мне с вами с глазу на глаз… — сказал он, сурово буравя меня своими карими глазами. — Может, так было бы проще. А может, наоборот, сложнее. Кроме того, я не хочу мучить себя вопросом, малодушие ли это было с моей стороны или нет. — Он встал и заходил взад-вперед по ту сторону стола. — Вы думали, что здесь нет германского телевидения? Что вы можете быть в Тессине просто стариком и молодой девушкой, отцом с дочерью или дедом с внучкой? Дядюшка Герд со своей юной подружкой в гостях у Тиберга? — Дядюшкой Гердом меня когда-то представила ему Юдит, и я так и остался им, хотя Тиберг прекрасно знал, что я прибегнул к этому «псевдониму» в целях конспирации. — В Локарно уже давно есть кабельное телевидение, и я принимаю двадцать три программы. Я здесь не единственный человек, который смотрит дневные новости, здесь живут сотни немцев. Допустим, фотороботы и фотографии, которые показывают по телевидению в рубрике «разыскивается преступник», искажают внешность, и волосы тоже можно перекрасить, но я узнал вас, — он направил свой суровый взгляд в сторону Лео, — через пятнадцать минут. И я здесь не единственный, кто внимательно всматривается в чужие лица. Здесь много художников, скульпторов, артистов — людей с цепким взглядом, который является особенностью их ремесла. Так что это была бредовая идея — приехать сюда.

— Это была моя идея.

— Понимаю, дядюшка Герд, я ее и не осуждаю. Я не осуждаю ее… не осуждаю вас… — он опять повернулся к Лео, — и за те действия, из-за которых вас разыскивают. Речь пока еще идет о подозрении, а не об обвинении. Простите мне мою прямоту. — Он улыбнулся Лео. — В моем возрасте люди особенно любят производить приятное впечатление на молодых дам. Но дело серьезное. К тому же оно имеет отношение к нашей старой истории — он вам не рассказывал, откуда мы знаем друг друга?

Лео покачала головой. Я с удивлением и восхищением смотрел на нее. Она спокойно сидела и смотрела на Тиберга внимательным, немного удивленным взглядом. На его улыбку она никак не отреагировала — ни ответной улыбкой, ни неприязненным взглядом. Она ждала. Время от времени руки ее приходили в движение: то занимались сигаретой, то стряхивали крошки с широкой и длинной белой летней юбки.

— Однако оставим этот разговор. Я намерен последовать примеру бедуинов: три дня вы мои гости. В субботу я прошу вас покинуть мой дом.

Я тоже встал.

— Я не хотел подвергать вас опасности, господин Тиберг. Мне очень жаль, если…

— Да поймите же меня правильно: речь не об опасности. Я просто не желаю иметь к этому бегству никакого отношения. Фрау Зальгер разыскивает полиция. Она должна предстать перед судом, который либо осудит, либо оправдает ее. Я от всей души вместе с вами желаю ей оправдательного приговора. Но это не мое и не ваше дело, дядюшка Герд, мешать работе полиции и суда.

— А если они плохо работают? Следствие ведется очень странно. Сначала они ищут ее, не называя причину. Потом объявляют ее в федеральный розыск, обращаются к общественности и говорят о каком-то террористическом акте, совершенном много месяцев назад, так, как будто он был совершен вчера. И включают в разработку людей, которые никакого отношения к этому не имеют. Нет, господин Тиберг, тут что-то не так.

Сначала, слушая Тиберга, я сам себе показался легкомысленным эгоистом. Правда, я не видел реальной опасности для него, но речь шла не о моем, а о его видении ситуации. Я хотел просто согласиться с его доводами. Но тут разговор принял совершенно другое направление.

— Об этом не вам судить. Существует начальство, определенный процедурный порядок рассмотрения дела, следственные комиссии и…

— А мне, значит, нужно спрятать голову в песок? Дело однозначно тухлое, и действия полиции, мягко выражаясь, вызывают много вопросов. Позвольте мне рассказать, как…

— Нет, я не желаю слушать никаких рассказов! Даже если ваши опасения обоснованны — вы говорили с начальством тех полицейских, которые вели себя не так, как им следовало бы себя вести? Вы были у вашего депутата? Вы обратились в прессу? Разумеется, вы не должны прятать голову в песок. Но вы слишком много на себя берете…

— Слишком много на себя беру?.. — Я разозлился. — Я слишком часто в жизни был сверчком, который знает свой шесток. Солдатом, прокурором, частным детективом — я делал то, что мне велели, занимался «своей работой» и не мешал работе других. Нас — целый народ сверчков, которые знают свой шесток, и посмотрите, к чему это привело.

— Вы имеете в виду Третий рейх? Да если бы все действительно знали свой шесток!.. Так нет же — врачам мало было просто лечить людей, им приспичило заниматься расовой гигиеной. Учителя, вместо того чтобы учить чтению, письму и арифметике, вздумали укреплять воинский дух учащихся. Судьи думали не о законе, а о том, что полезно народу и чего хочет фюрер. А генералы — их дело выигрывать сражения, а не устраивать охоту на евреев, поляков и русских. Нет, дядюшка Герд, мы, увы, не народ сверчков, знающих свой шесток. К сожалению.

— А химики? — спросила Лео.

— Что — химики?

— Я имею в виду, что, по вашему мнению, было в Третьем рейхе шестком химиков и знали ли они свой шесток?

Тиберг смотрел на нее, наморщив лоб.

— Я думаю над этим с тех пор, как начал писать свои мемуары. Я бы сказал, что шесток химиков — лаборатория. Но это значило бы, что ответственность всегда несут другие, а мы, ученые, всегда невиновны, и тут я вижу явное противоречие. Особенно когда это звучит из уст химика.

На какое-то время все умолкли. В дверь постучали. Вошел дворецкий и убрал со стола. Лео попросила его передать повару комплимент за кукурузные лепешки с бычьими хвостами и перцем, которые подавали в качестве закуски.

— Медальоны из поленты, — мягко поправил ее польщенный дворецкий. Он сам и был поваром, а ренессанс поленты как гастрономического изыска был одним из его коньков.

На дижестив он пригласил нас в салон.

Лео встала, подошла ко мне и вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул.

— Герд, ты можешь не подниматься наверх, я соберу твои вещи. — Она чмокнула меня в щеку и побежала по лестнице. Ее босые ноги шлепали по каменным ступеням. Потом я услышал, как заскрипели деревянные половицы на втором этаже.

Тиберг прокашлялся. Он, ссутулившись, стоял за стулом, положив руки на спинку.

— В нашем возрасте далеко не каждый день встречаешь людей, которые тебе интересны и дороги, чтобы вот так просто их терять. Я очень прошу вас не уходить.

— Я ухожу без всяких обид. И с удовольствием навещу вас еще. Но наше с Лео место действительно в отеле.

— Позвольте мне с ней поговорить.

Он пошел наверх и через несколько минут вернулся вместе с Лео. Она опять вопросительно посмотрела на меня, я ответил ей вопросительной улыбкой. Она пожала плечами.