Друзья в верхах - Донна Леон Страница 32

За последние несколько лет он читал подобные мрачные сообщения так много раз, что легко мог воссоздать картину произошедшего. Молодые люди — в данном случае двое юношей и две девушки — вышли из дискотеки после трех часов утра и поехали на автомобиле, принадлежавшем отцу того, кто был за рулем. Некоторое время спустя водитель был застигнут, как это обычно называют в газетах, un colpo di sonno, — внезапным сном, — автомобиль съехал с трассы и врезался в дерево. Почему юноша заснул, не объяснялось, но, как правило, причиной оказывается алкоголь или наркотики. Выводы обычно делают лишь после вскрытия тела водителя и — на всякий случай — кого-то из тех, кого он забрал вместе с собой в могилу. А к тому времени происшествие сходит с первых полос и забывается, и на месте этого сообщения появляются снимки других молодых людей, жертв своей молодости и ее соблазнов.

Он оставил газету на столе и направился в кабинет Патты. Синьорины Элеттры не было видно, поэтому он постучал в дверь и, услышав громкий ответ Патты, вошел.

Сидящий за столом мужчина сильно отличался от того человека, который сидел за этим столом в тот день, когда Брунетти был здесь в последний раз. Патта стал прежним: это был высокий, красивый, моложавый мужчина, одетый в летний костюм, мягко облегающий широкие плечи. Лицо вице-квесторе сияло здоровьем, а взгляд — безмятежностью.

— Да? В чем дело, комиссар? — спросил он, отрываясь от чтения единственного листка бумаги, лежащего перед ним на столе.

— Я бы хотел поговорить с вами, вице-квесторе.

Брунетти встал перед столом Патты рядом со стулом в ожидании, что ему предложат сесть.

Патта смахнул пылинку с рукава и посмотрел на золотую запонку на накрахмаленной манжете рубашки:

— В моем распоряжении есть несколько минут. В чем дело?

— Это по поводу Джезоло, синьор, и вашего сына. Хотелось бы знать, пришли ли вы к какому-то решению.

Патта откинулся на спинку кресла. Заметив, что Брунетти может без труда заглянуть в бумажку, лежащую перед ним, он перевернул ее и сложил на ней руки:

— Никакого решения принимать не требуется, комиссар.

В его тоне слышалось отчетливое недоумение, означавшее, что Брунетти следовало хорошенько подумать, прежде чем задать подобный вопрос.

— Я хотел узнать, не желает ли ваш сын рассказать о людях, от которых он получил наркотики.

С привычной осторожностью Брунетти избегал словосочетания «купил наркотики».

— Если бы он знал, кто они, я уверен, он давно рассказал бы полиции все, что ему известно.

В голосе Патты комиссар почувствовал то же беспокойное замешательство, которое ему доводилось наблюдать у многих подозреваемых и свидетелей, а на лице он увидел такую же, нарочито невинную, чуть смущенную улыбку. Но тон вице-квесторе не допускал возражений.

— «Если бы он знал, кто они»? — повторил Брунетти, превращая предположение Патты в вопрос.

— Именно так. Как вы знаете, он понятия не имеет ни о том, как эти наркотики оказались у него, ни кто мог их подбросить. — Патта говорил теперь спокойно, взгляд стал твердым.

«Ах, так вот какая игра затевается!» — подумал Брунетти и осведомился:

— А его отпечатки пальцев, синьор?

Улыбка Патты была широкой и, кажется, искренней.

— Мы теперь поняли, как они могли появиться. Он рассказал мне и полиции, что, выйдя с дискотеки, полез в карман за сигаретой и нашел там конверт. Он понятия не имел, что это такое, поэтому, как и любой на его месте, открыл конверт, чтобы посмотреть, что там внутри, и при этом, должно быть, коснулся некоторых пакетиков.

— «Некоторых»? — переспросил Брунетти, голос которого был намеренно лишен даже намека на скептицизм.

— Некоторых, — повторил Патта, подводя итог и давая понять, что разговор окончен.

— Вы видели сегодняшнюю газету, синьор? — спросил Брунетти и сам себе удивился: ему вдруг стало жаль Патту, как он бы пожалел наивного, хотя и проказливого маленького мальчика.

— Нет. Работа не ждет, дел по горло, у меня не было времени читать газеты.

— Прошлой ночью недалеко от Тревизо с четырьмя молодыми людьми произошел несчастный случай. Они возвращались с дискотеки, их машина съехала с дороги и врезалась в дерево. Один мальчик, студент университета, погиб, другие тяжело ранены.

Брунетти замолчал, выдерживая дипломатическую паузу.

— Печальная история, — отозвался Патта. Он также помолчал минуту, но это была пауза командующего артиллерией, решающего, насколько мощным будет следующий залп. — Почему вы заговорили об этом?

— Вчера, синьор, погиб только один из пассажиров, бывают трагедии и пострашнее. В газете написано, что, когда они ударились о дерево, их автомобиль несся со скоростью примерно сто двадцать километров в час.

— Это, конечно, весьма прискорбно, комиссар. — Патта смотрел с такой же заинтересованностью, с какой наблюдал бы, как топчутся и воркуют голуби на венецианских площадях. Он перевернул листок, пробежал глазами по строчкам, затем взглянул на Брунетти. — Если это произошло в Тревизо, полагаю, данным случаем будут заниматься они, а не мы. — Он демонстративно уткнулся в документ, но вскоре вскинул глаза на Брунетти, будто удивляясь тому, что тот все еще здесь. — Это все, комиссар? — спросил он.

— Да, вице-квесторе. Это все.

Брунетти вышел из кабинета начальника с бешено колотящимся сердцем. Он даже вынужден был прислониться к стене, радуясь тому, что синьорины Элеттры нет на месте. Постоял, пока сердце и дыхание не пришли в норму, и заставил себя вернуться в кабинет.

Комиссар решил, что займется текущей работой: необходимо отвлечься от раздражающих мыслей о Патте. Он перебирал бумаги на своем столе, пока не нашел телефонный номер, обнаруженный в бумажнике Росси. Набрал код Феррары. На сей раз трубку сняли после третьего гудка.

— Гавини и Каппелли, — ответил женский голос.

— Доброе утро, синьора. Это говорит комиссар Гвидо Брунетти из квестуры Венеции.

— Одну минуту, пожалуйста, — сказала она, как будто ждала его звонка. — Сейчас я соединю вас.

Пока она переводила звонок, на линии была полная тишина, потом мужской голос произнес:

— Гавини. Я рад, что кто-то, наконец, откликнулся на звонок. Надеюсь, вы сможете нам что-нибудь сообщить.

Голос был низкий, глубокий, и в нем чувствовалась надежда услышать от Брунетти новости — какие бы они ни были.

Брунетти не сразу нашелся, что ответить:

— Боюсь, я нахожусь в более незавидном положении, чем вы, синьор Гавини. Я не знаю, каких сведений вы от меня ждете. Но я хотел бы знать, почему вы ждете звонка из полиции Венеции.

— Но я же звонил вам после смерти Сандро! Его жена передала мне его слова, что он нашел в Венеции кого-то, кто, вероятно, захочет его выслушать.