Игра в кошки-мышки - Джон Диксон Карр Страница 32

— Как вы понимаете, сомнительно, чтобы я мог удержать его, пусть даже я испытывал бы удовольствие от его общества. Прошу вас, садитесь, джентльмены.

Инспектор Грэхем и Фред Барлоу обменялись взглядами.

День подходил к четырем часам, и стала чувствоваться прохлада. В это время суток и мебель, и блеклые обои в синий цветочек выглядели особенно потрепанными. От событий прошлой ночи не осталось никаких следов, если не считать покалеченного телефона. На полу перед письменным столом был аккуратно расстелен небольшой шерстяной коврик, прикрывавший несколько пятен крови и следы песка.

Грэхем откашлялся:

— Вы хотите выдвинуть в адрес Эплби обвинение в попытке шантажа, сэр?

— Конечно же нет. В любом случае мне его не в чем обвинить. Он не пытался шантажировать, он не высказывал никаких угроз. Он юрист. Как, к несчастью для него, и я.

— Но если он исчез…

— Ничего не меняет, — сказал судья, небрежно отмахнувшись очками. — Он мог направиться прямо к вам и поведать то, что рассказывал мне. Или мог не сделать этого. Не берусь утверждать. Зависит от того, правильно ли он оценивает голос своей совести. А тем временем, чтобы сэкономить время, я сам вам все изложу.

Грэхем сдвинул на затылок форменную фуражку. Услышав его простодушные слова, Фред понял, что инспектор собирается оказать давление в том единственном пункте, где оно может сработать.

— Прежде чем вы начнете, сэр, одну секунду. Нет ли тут, случайно, мисс Айртон?

Рука, в которой покачивались очки, застыла.

— Нет. Чего ради ей тут быть?

— Я взял на себя смелость послать в Таунтон Берта Уимса для встречи с ней.

— Вот как, — сказал судья. — А вам не пришло в голову, что, когда в дом, полный гостей, является констебль и принимается допрашивать ее, это может несколько смутить девушку?

— О, с этим все в порядке, сэр, — заверил его Грэхем. — Сегодня у Берта свободный день. Он в штатском. Когда он приоденется, весьма симпатичный парень.

— В самом деле.

— Да. Я прикинул, как сделать, чтобы все выглядело пристойно. Даже посоветовал ему посадить девушку в коляску мотоцикла.

— И зачем же вы послали сего джентльмена на встречу с моей дочерью?

— У нас есть масса времени для разговора на эту тему, сэр! Мы можем вернуться к нему попозже, — быстро сообщил Грэхем. — Так что это за история с мистером Эплби?

Очки снова стали раскачиваться.

— Как вам угодно, инспектор. Итак, прошлым вечером вы слышали показания мистера Эплби.

— Да?

— Сегодня он решил изменить их. Прошлым вечером он смутно дал понять о некоторых неопределенных намеках, которые, по его словам, сделал мистер Морелл, особенно о некоей таинственной «игре», в которую он собирался со мной играть. Он добавил, что не имеет представления, о чем шла речь. Сегодня мистер Эплби прояснил это темное место. Вкратце его история звучала следующим образом. Мистер Морелл решил создать у меня впечатление, что он является вульгарным вымогателем. Потому что ему не нравится мое «поведение». По сему он и потребовал выложить три тысячи фунтов, как награду за отказ от моей дочери. Я согласился на эту сумму. Мы договорились, что вечером он явится за ней. Целью мистера Морелла было завязать разговор о гораздо большей сумме, которую я должен был бы выплатить, после чего он поставил бы меня в дурацкое положение, выложив те самые три тысячи фунтов в виде свадебного подарка моей дочери.

Слушая эту откровенную и логичную историю, Грэхем, похоже, был сбит с толку.

— Вот вроде мы все и выяснили! — сказал он.

— Не понимаю вас.

— Его идея заключалась в том, чтобы преподать вам урок. Да?

— Так звучит история мистера Эплби. К сожалению, так сложилось, что урок получил мистер Морелл. Как и мистер Эплби.

— От одного и того же лица, сэр?

— Нет.

— Он говорил правду?

— Нет.

— То есть ни единого слова…

— Ни единого.

— Кого вы склонны обвинять во лжи: мистера Морелла или мистера Эплби?

— Бросьте, инспектор. Я не берусь утверждать, то ли Морелл выдумал эту историю и рассказал ее Эплби, то ли Эплби, преследуя какие-то свои цели, все это выдумал и рассказал мне. Вот вам и предстоит все это выяснить. Единственное, что я могу сказать, — разговоры такого рода между мистером Мореллом и мной не имели места.

— Ради Господа Бога, сэр, вы хоть понимаете, во что вы позволили себе впутаться?

— Давайте обойдемся без мелодрам. Если вы считаете, что я убил мистера Морелла, то ваша обязанность арестовать меня.

Он с серьезным видом сложил очки, положил их меж страниц книги и опустил ее на шахматный столик.

— Но я должен предупредить об опасности, которая подстерегает вас, если вы примете «показания» мистера Эплби за чистую монету. Изложенные в суде, они при всей неясности, окружающей данное дело, будут подняты на смех. Сомневаюсь, что при всей сложности человеческой натуры какой-либо мужчина, который не скрывает, что хочет жениться на девушке, явится к ее отцу и начнет знакомство со слов, что хотел бы получить три тысячи фунтов за отказ от своих намерений.

— Мистер Морелл был итальянцем.

— Тем не менее, я предполагаю, что даже в Италии это не принято. Разрешите мне продолжить. В том случае, если даже такая попытка имела место, что должно было бы произойти? Отец девушки просто зовет ее и все рассказывает. И поклоннику приходится убираться. Вся история заканчивается. И в конце концов, разрешите напомнить, что вам придется расследовать данную ситуацию, исходя из слов мистера Эплби, человека, склонного к лжесвидетельству, который явился со своей историей в надежде с глазу на глаз оказать на меня давление. Есть ли у вас уверенность, что жюри проглотит эту историю?

— Как вы все запутали, сэр!

Судья вскинул рыжеватые бровки:

— Неужто? Я исказил хоть какой-то факт?

— Нет, но дело в том, как вы это подали! Послушайте… можете ли вы с чистым сердцем утверждать, что хотели бы видеть этого парня своим зятем?

— Манеры мистера Морелла не соответствовали канонам лорда Честерфилда. Его внешний вид был достоин сожаления. Менталитет не представлял интереса. Но у него были деньги, и он любил мою дочь. Я реалист. Большинству юристов, у которых, как правило, скромные доходы и дочери на выданье, тоже приходится быть реалистами.

На несколько минут Грэхем погрузился в раздумье. Затем он присел на край кресла, стоявшего у шахматного столика. Примерно в это же время два дня назад в нем сидел Морелл.

Заметно стемнело, и низкие облака отливали расплавленным серебром. Фред Барлоу пожалел, что не надел под плащ свитер. Поднявшись, он подошел к окну и прикрыл его. Но дело было не в холоде: его знобило потому, что он ощущал атмосферу смерти.