Когда умирает ведьма - Владимир Гриньков Страница 31

В названии бара «Париж» последняя из светящихся букв погасла, а предпоследняя предательски помаргивала. Перед входом были припаркованы несколько машин — стареньких, но в наклейках и с прибамбасами, которые в целом попадали под общее определение ЧПТ — «чисто пацанский тюнинг». Неподалеку молодой абориген, пьяный до беспамятства, упрямо рвался из рук удерживающих его товарищей, которые были лишь ненамного трезвее, чем он сам, и нелицеприятно отзывался о каком-то неведомом Петрухе, с которым он, по-видимому, и собирался поквитаться, да товарищи не давали. Оно и к лучшему, наверное, было, потому что Петрухин враг на ногах почти не держался, и еще не известно, чем могла бы для него закончиться личная встреча.

— Ты останься, наверное, в машине, — предложил брату частный детектив Пахарь. — А я сам туда зайду. Бог знает, как в этом очаге культуры воспримут твою форму.

— Т-ты т-т-только сам т-там не за-зарывайся.

— Будь спок.

Частный детектив Пахарь зашел в бар. Было сильно накурено, шумно, как-то пьяно и довольно темно, лишь над стойкой бара горела одинокая лампочка и в дальнем углу перемигивались разноцветные огоньки гирлянды, освещавшей танцующую под музыку девушку, которую невозможно было рассмотреть в подробностях, а можно было видеть лишь силуэт. Пахарь прошел к стойке бара, попутно ловя недружелюбные взгляды, ревниво недобро ощупывавшие чужака. И даже бармен встретил Пахаря непрофессионально настороженным взглядом.

— Добрый вечер, — сказал ему Пахарь. — Что сегодня наливаете?

— У нас прейскурант, — ответил бармен осторожно. — Можете взглянуть.

Прейскурант в виде двух распечатанных на принтере табличек покоился на барной стойке.

— Мне коньяку пятьдесят для начала, — сказал Пахарь, проигнорировав прейскурант. — Какой у вас самый хороший?

— Молдавский. На французском оборудовании производится. Свежие поставки, — деревянным голосом сказал бармен.

Пахарь благосклонно кивнул и, ожидая выполнения заказа, повернулся к залу, желая понаблюдать за танцующей девушкой, но неожиданно обнаружил прямо перед собой небритого мужичка довольно бомжеватого вида.

— Слышь! — пьяно-счастливо выдохнул мужичок, демонстрируя черные прорехи на месте выбитых передних зубов. — Я сегодня пустой. А ты как? Угостишь?

Пахарь не успел ответить, потому что бармен очень вовремя его отвлек, сказав:

— Ваш коньяк!

И сразу же, без перехода, бармен бросил с хмурым видом попрошайке:

— Пшел вон!

Так что когда Пахарь снова обернулся к залу, пьянчужки рядом с ним уже не было, и он имел возможность спокойно наблюдать за танцем. Девушка старалась и, надо сказать, получалось у нее неплохо. Зрителям явно нравилось и они выражали свое одобрение возгласами «Давай-давай!», «Ух ты!» и «Зинуля, и к нам повернись!», из чего Пахарь заключил, что это и есть та самая Зина Бобровкина, из-за которой они с братом сюда завернули.

— Хорошо танцует, — оценил Пахарь и посмотрел на бармена.

— Да, — односложно ответил тот.

— Прямо как в кино, — пытался разговорить своего собеседника Пахарь.

— В Москве училась.

— Да ну! — произнес Пахарь уважительно.

— Умеет, — выказал свою оценку бармен.

Он отвлекся, наливая кому-то заказанный стопарик водки. Воспользовавшись паузой, Пахарь отхлебнул коньяк. Премерз-кое пойло. Наверное, его готовят из подручных материалов где-нибудь в подсобке этого почтенного заведения.

— А когда у девушки будет перерыв? — спросил Пахарь. — Я насчет пообщаться, в смысле.

— Еще потанцует, — ответил бармен неопределенно. — Но если персональный танец для посетителя — это у нас за отдельную плату.