Секс под гипнозом - Гера Фотич Страница 31

И вот сейчас, сидя рядом со Стасом перед журнальным столиком с коньяком и шоколадными конфетами, ей показалось, что она нашла что-то безвозвратно утерянное ранее. То, что дарило её душе уют. И от этого осознания стало неспокойно на душе. Беспокойство проникло в мозг. И оттуда вылез страх за построенные в голове схемы. Возможно не те, которые были нужны, но они работали. И жизнь продолжалась! Катерина могла на них опереться. Они придавали ей уверенность в собственных поступках. Вдруг, то новое, что она почувствовала в себе, разрушит искусственное настоящее, ничего не построив взамен? И снова пустота…?

На время ей удалось заглушить эти мысли внутри себя и забыться. Она постаралась вновь почувствовать образовывающийся в ней самой уют. Выпила ещё коньячку, закусила лимоном. Ощутила, как он приятно жжёт, стекая по горлу в пищевод. Как затем теплом расширяется в груди. Стас сидел рядом. Он что-то бубнил едва слышное и монотонное. Казалось, что он напевал старую азиатскую песню наполненную гулом степного ветра, не знающего преград…

А потом, вдруг, она оказалась в какой — то общественной бане.

Той, куда когда-то ходила с бабушкой и тётей. В старых домах не было ванн и горячей воды. Приходилось каждую неделю вместе с родственниками идти целый квартал до ближайшей бани. С мраморной лестницей, белыми статуэтками в нишах и коваными перилами, которые как лианы закручивались от низа вверх на несколько этажей. Вокруг невидимого пустотелого столба усиливающего эхо поднимающихся по лестнице шагов. Стас тёр её спину мыльной мочалкой. А мимо ходили обнажённые мужчины и женщины, гремя металлическими тазиками и обливаясь водой. Тут — то она и начинала чувствовать, что помимо мочалки к её заднице прижимается ещё что-то. Постепенно твердеет и начинает упираться между ягодиц, пытаясь идти глубже. Далее всё происходило в нарастающем темпе. Вокруг начинали слышаться стоны. И уже мочалки начинали шлёпать как-то по-особенному, и вода из крана лилась мимо тазиков, а душ направлялся совсем не по назначению…

— …Вот так помылась, думала Катерина, — и на фига мы со Стасом попёрлись в эту баню? И выбрали именно ту, в которую я ходила, когда училась в институте.

Она вспомнила, как семенила с бабушкой и тёткой, прижимая к бедру огромный алюминиевый таз, раскачивающийся в такт движениям и больно трущий бок. Недовольно шуршащий внутри полиэтиленовым пакетом с мочалкой мылом и сменным нижним бельём. Шли по тротуару вдоль широкого проспекта. И надо же было такому совпасть, что в соседнем здании, состоящем из нескольких корпусов, размещалось военное училище. Без перерыва курсанты строем маршировали вдоль стен из одних дверей в другие. По субботам они словно поджидали Катерину со свитой, для того чтобы строем пройти мимо. Что только не шептали ей встречные молодцы с хихикающими физиономиями. Казалось, что она шла голой, и их шутки намыливали ей голову, мочалили спину и вытирали именно те места, которые нравственность заставляла скрывать наиболее надёжно. Так, придя в баню, она уже чувствовала себя новорожденной, только что вышедшей из купели.

Катерина проснулась. Но глаз не открывала. Она безуспешно пыталась ощутить чистоту своего помытого тела. Под спиной прилипало, и она боялась пошевелиться, чтобы не послышалось пошлого хлюпанья или не дай бог иного неприличного звука. В искрящейся темноте она слышала, как рядом с диваном копошится со своей одеждой Стас. Сквозь одышку, однотонно бубня:

— Ты дома, отдыхаешь после бани, всё хорошо. Ты чувствуешь себя спокойно и уверенно. Сон становится обыкновенным. Всё плохое из памяти уходит. Остаётся только хорошее…

— Что хорошее? — думала Катерина. С каждой секундой, подробности, происходившие в бане, неумолимо поочерёдно стирались, словно исчезали в остаточном пару. Лица становились бесформенными и начинали походить на манекенов застойных времён со светлыми деревянными яйцами вместо голов. Звуки сливались и превращались в единый монотонный гул, как на крытом рынке и начинали затихать. Только само помещение, когда-то забытое, теперь стояло перед глазами, как много лет назад, совершенно не изменившись: с местами отколотой старой плиткой на тусклых стенах и ржавыми застывшими ручейками, ведущими к сливам в канализацию.

Неожиданно Стас умолк. Катерина прислушалась, не понимая, что произошло. И в этот момент ощутила на своих губах его нежный поцелуй. Она открыла глаза и увидела его лицо, раскрасневшееся, с большими чёрными зрачками, глядящими на неё с восторгом и мольбой.

— Ты изумительна, я не думал, что ты можешь быть такой — шептал он, в перерывах между поцелуями, покрывая прикосновениями своих губ её шею, щёки и грудь, теперь я знаю какая ты на самом деле! Отбрось свои комплексы. Просто будь, какая ты есть. Ты так стонала. Ты разбудила во мне зверя!

Катерине стало не по себе от его слов. Она попыталась вспомнить, чем же так могла удивить Стаса. Но к этому времени в памяти осталось уже только название случившегося сюжета — прилюдный секс в бане. Без каких либо конкретных моментов. И только на фоне всего произошедшего, Стас казался ей каким-то спасителем, которому она доверилась в этой жуткой оргии, как единственной опоре во всеобщем хаосе любовных утех. И теперь ощутила, как он вынес её оттуда, словно царевич возлюбленную из царства злодея. Только ему она могла теперь безраздельно доверять.

Куда-то пропала напряжённость, вызываемая необходимостью найти очередной вид поведения. Проанализировать реакцию партнёра и найти правильное решение. Внезапно она почувствовала в голове пустоту, отсутствие той вечно выстраиваемой пирамиды из схем. Но это была уже совсем иная пустота. Та, которая когда-то уже заполняла её. Пустота блаженства и беззаботности рождённая сердечной любовью и нежностью. Ей захотелось положить голову на плечо Стасу и представить, как она провожает его до дверей. Увидеть в проёме крепкую настоящую широкую мужскую спину. Чёрную. Как раньше. Но уже не дать ей уйти. Броситься вдогонку. Побежать. Обхватить. Прижаться. И больше никогда не отпускать.