Мишень для темного ангела - Анна Данилова Страница 31

Она говорила, словно нашла наконец в моем лице благодарного слушателя, с которым можно поделиться всем тем, что ее так волнует и, одновременно, радует. Я видела перед собой совершенно счастливого человека, который точно знал, чего хочет от жизни – стать художником!

– …К примеру, какие вы знаете произведения эпохи Ренессанса? Или… ваше понимание колорита в живописи… Ой, так много всего… просто голова кружится… Но работы я свои уже отправила, думаю, меня примут… Я лучше всех в детдоме рисовала!

Я смотрела на нее и спрашивала себя, уж не дочь ли она Эльвиры Андреевны? Но в квартире Норкиной я не один ее фотопортрет видела, и тот, что с траурной лентой, большой, тоже хорошенько успела рассмотреть – ничего общего с Катей Сурковой я не нашла. Может, у этого Киреева есть еще одна дочь? Или Норкина вовсе ему и не дочь? Может, племянница… Но то, что они каким-то образом связаны, точно, иначе зачем ей было посылать ему посылки?

Надо было срочно каким-то образом озвучить это имя – Эльвира. В каких бы отношениях ни состояли Киреев и Норкина, они точно знакомы, а если так, то он наверняка уже знает о том, что она умерла.

– А где твой прекрасный дед? – как можно легкомысленнее произнесла я, хотя в ответ могла услышать что-нибудь о готовящихся похоронах или о чем-то в этом роде.

– Он к своему другу пошел, тот обещал ему какую-то рассаду… Они – садоводы, помешаны на цветах… Если хочешь, я покажу тебе его розы, они за домом… Дед в этом году хочет прямо здесь, на видном месте разбить розовую клумбу, он и ограду красивую такую, витую заказал, чтобы снести это безобразие… – Катя махнула рукой на высокий деревянный забор, тянущийся от ворот до соседской рабицы, – и тогда все увидят его розы… Но тебе, наверное, не очень-то интересно все это…

– Катя, – окликнула я ее уже другим тоном, и она почувствовала это, сразу замолчала, взгляд ее остановился.

– Да? Что-нибудь не так? У тебя такое лицо… Ты в порядке? – наконец произнесла она настороженно.

– Катя, когда придет дед?

– Не знаю, часа через два… Они не только рассадой занимаются, дед помогает ему делать крыльцо… А что? Что случилось-то?

– Я не за медом пришла. Мне нужно кое-что выяснить об одной своей родственнице. Имя Эльвира Андреевна тебе о чем-нибудь говорит?

– Да… Я знаю ее. Это одна хорошая знакомая деда. Она живет в Лазаревском. Они иногда перезваниваются…

– Я нашла вот это… – я протянула Кате чек из интернет-магазина «Персик». – Тебе знаком этот список?

– Да… Позавчера нам привезли как раз все это… Ну точно по списку!

– Подобные посылки… в порядке вещей? Это нормально?

– Да… Время от времени тетя Эля отправляет нам разные вкусности…

– В каких они отношениях? Они родственники?

– Нет, иначе я бы знала. Я думаю, что тетя Эля… как бы мостик в прошлое деда… Может, он сам расскажет когда-нибудь об этом. Я видела его альбомы… Там есть один снимок, где он, еще молодой, стоит рядом с очень красивой молодой женщиной, очень похожей на тетю Элю… Может, конечно, она его дочь, да только ко мне она не имеет никакого отношения. Моя мама умерла, это точно. А откуда у тебя этот чек?

Настроение мое, и без того неважное, испортилось окончательное. Ведь сейчас я должна была рассказать ей о том, что тети Эли больше нет.

А еще я поняла, что если уж ее дед не рассказал об Эльвире своей внучке, то мне, совершенно чужому человеку, уж точно не расскажет.

Получается, что я напрасно приехала сюда?

– Ладно, слушай, – и я решила рассказать Кате всю правду. С того самого момента, как я встретила в пирожковой Гарри, и до моей поездки в Домодедово.

Всегда считала, что говорить правду легче, чем врать. Ясность – что может быть лучше и проще? Быть может, я бы не поступила так, если бы не почувствовала к Кате симпатию. Детдомовская девочка, познавшая, что такое одиночество и грубость этой жизни, а теперь и прочувствовавшая на себе заботу близкого человека в лице деда, талантище, полная светлых надежд, ну не должна она была быть настолько черствой, чтобы не понять меня.

Я рассказывала простым языком, как чувствовала, и с каждым произнесенным мною словом лишний раз осознавала, что поступаю правильно, разговаривая с ней на языке правды.

Она слушала меня, потрясенная, и лишь качала головой…

– Дед… – наконец проговорила она, и длинная слеза медленно выкатилась из глаза. – Как же мы скажем ему о тете Эле? Для него это будет большим ударом. Как хорошо, что ты рассказала мне первой… Уж я постараюсь его подготовить…

– Мне так жаль, – сказала я искренне. – Когда я ехала сюда, с трудом представляла себе, кого здесь увижу…

– Я понимаю тебя, ты любишь своего Гарри и пытаешься помочь ему. И вообще, ты-то уж точно ни в чем не виновата! Что будем делать? Он скоро уже придет…

Это «что будем делать», это «мы» тронуло меня. Я вдруг подумала, что, при условии, что убитая Норкина оказалась бы Гарри все-таки тетей и я вышла замуж за Гарри, мы бы с Катей могли стать сестрами, родственницами.

– Как все странно, – сказала она задумчиво. – Почему твой Гарри сказал, что это не его тетя? А кто же она тогда?

– Я думаю, что ответы на эти вопросы знает твой дед.

– Мой дед… – повторила она. – Хорошо, я постараюсь для тебя что-нибудь о ней узнать, о тете Эле… А ты… ты поезжай в Москву и постарайся найти и встретиться со всеми, кто побывал в подъезде тети Эли в тот день… Ведь ее убил вполне реальный человек. Вот просто вошел и убил. А потом вышел из квартиры и исчез. Либо он живет в этом подъезде, и его связывало с ней какое-то секретное дело, которое и послужило причиной ее смерти, либо это посторонний, которого никто не заметил. Знаешь, с этими камерами наблюдения стало так легко бороться с преступниками, я же смотрю фильмы… Они повсюду, эти камеры. Так что найди человека, который сидит за пультом и просматривает все эти видеозаписи, познакомься с ним, постарайся увидеть убийцу тети Эли… Словом, ты меня поняла. И звони мне… В любое время дня и ночи. Запиши мой телефон…

Покидая Домодедово, я знала, что в моей жизни появилась подруга. Еще одна, после Стеллы.