Мыльная опера для олигарха - Юлия Волкова Страница 31

— Ну, вот и все, — сказала Саша. — Дело сделано, информация пошла. Кто хочет и может сделать больше, пусть сделает. Теперь бы еще Аркашу найти с его информатором. Спасибо вам, Николай.

Они сидели в маленькой квартирке Николая Ершова, переключая каналы телевизора, современная модель которого слабо вписывалась в скромный, даже аскетический интерьер помещения. Более суток Саша провела здесь, монтируя материал доморощенным способом, а затем — в ожидании, пока Николай не запустил информацию в ближайшем интернет-кафе, и эта информация, наконец, не прорвалась на телеканалы.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил Ершов.

— Съезжу домой, приму прежний вид, — ответила Саша. — Полагаю, теперь я не представляю интереса для тех, кто истово служит нашей власти. Джин из бутылки выскочил. Если им нужна дискета с материалами, я с удовольствием ее им отдам. А с утра поеду в Новоладожск. Аркашу искать, до окончательной истины докапываться. Возможно, пообщаюсь с «гринписовцами». А пока вы позволите еще немного посмотреть новости?

— Конечно, — согласился он. — Мне и самому интересно. Давно телевизор не смотрел. И вот что занятно. Вроде бы одна и та же информация, а как по-разному ее передают комментаторы. При желании можно без проблем угадать, кто кому служит, какие идеи проповедует. Интересно, а возможны ли чисто объективные информационные передачи?

— Теоретически, конечно, — кивнула Саша. — Если посадить перед камерой человека, заставить его читать текст с каменным лицом, с помощью звуковой аппаратуры сгладить все интонации, ну и, конечно, чтобы информация была исчерпывающей и объективной. Лишенной каких бы то ни было эпитетов и метафор. И никаких картинок. Потому что монтаж может напрочь исказить событие. Но на практике так не происходит. Во-первых, что же это за телевидение без картинок? А во-вторых, информация никогда не бывает исчерпывающей. Иногда журналисты знают только то, что им надлежит знать. Редко удается заглянуть за кулисы событий.

— Вам это удалось, — проговорил Ершов.

— Отчасти, — сказала Саша. — В идеале следовало бы выяснить, кто так противился распространению невинной, но необходимой для горожан информации. И конечно, хотелось бы знать, что это за эпидемия. Теперь это будут выяснять многие, и, наверняка, скрыть правду уже не удастся. Конечно, только в том случае, если медицина на этот счет имеет, что сказать.

— Там, куда их привезли, хорошие специалисты, — заметил Ершов, задумчиво пощелкивая переключателем каналов. — Думаю, что разберутся. И надеюсь, вылечат несчастных. Если бы не вы, возможно, их бы так в этой деревенской лечебнице и мариновали. А вот уже что-то новенькое, — воскликнул он, кивая на экран. — Смотрите-ка, это же, если я не ошибаюсь, господин Неделин.

Саша вскочила с места и, схватив пульт, увеличила звук.

— Это беспардонная ложь, — говорил Неделин, возбужденно сверкая глазами и переводя взгляд с объектива камеры на молодого корреспондента одного из центральных каналов. — Я не знаю, каким образом был смонтирован материал так называемой журналистки, каким образом ей удалось совершить такой подлог, хотя, наверное, при нынешнем развитии техники это не так уж сложно, но это ложь. И я бы даже сказал, провокация. Да в моей больнице лежали люди с так называемым токсическим отравлением, вызванным неумеренным употреблением некачественных напитков. Но ни о какой эпидемии в нашем городе речи быть не может. Если, конечно, не считать эпидемией повальный алкоголизм. Я не знаю, с какой целью госпоже Барсуковой нужно было поднимать панику в средствах массовой информации. Вероятно, ей недостает славы, или слава ее пошла на убыль. Стыдно, стыдно… Вот из-за таких нечистоплотных, с позволения сказать, журналистов, наши зрительские уши и глаза используют в корыстных целях.

Саша почувствовала, что ей трудно сделать вдох. А Ершов почему-то засмеялся.