Благословенный камень - Барбара Вуд Страница 31

Поэтому можно было не сомневаться в том, что никогда и ни за что мальчику из одного дома и девочке из другого не позволят соединиться.

Абрам считал, что это несправедливо. Ссору затеяли предки, а не он. И они отвечали за свои поступки. А Абрам живет здесь и сейчас. Он мечтал о том, как они убегут вместе с Марит (как только он найдет способ заговорить с ней), и он увезет ее далеко от своих виноградников и ее ячменного поля, далеко от их селения, и они будут вместе странствовать по свету. Потому что он родился мечтателем с беспокойной душой и ищущим умом. Если бы он родился в другое время, то стал бы астрономом или исследователем, изобретателем или ученым. Но телескопы и корабли, металлургия и алфавит, даже колесо и домашние животные никому еще даже не снились.

Отвязав ячменную лепешку, он отломил от нее кусочек и, прожевывая хлеб, обратил свой взгляд в сторону неказистых строений из глины и кирпича, теснившихся на краю ячменного поля Серофии — там были гумно, сарай, в котором бродили ячменные зерна, и дом, в котором жила семья Марит, — и тоскливо вздохнул, чувствуя, как пожирающий его огонь вновь разгорается ярким пламенем, потому что он не знает, как Марит относится к нему.

Порой ему казалось, что он ловит на себе ее взгляд. Всего несколько недель назад, на праздновании весеннего равноденствия, она внезапно отвернулась, и ее щеки вспыхнули румянцем. Можно ли считать это добрым знаком? Означает ли это, что она разделяет его чувства? Если бы только он мог узнать!

И, пока над далекими горами всходило солнце, Абрам внимательно осматривал поселение, надеясь увидеть Марит, — он верил, что если он увидит ее хотя бы мельком в этот ранний час, то это будет добрым знаком и день сложится удачно. Но он увидел только толстую Кочаву, которая гналась с палкой за своими детьми; двух каменщиков, которые громко спорили за бочкой с пивом (видимо, они пили всю ночь); зубодера Энока и повитуху Ли, которые торопливо совокуплялись под деревом. Чуть дальше он увидел, как рыбак Даган с жалким видом выбирается из хижины Махалии, а вслед за ним летят его пожитки. Последний месяц Даган жил с Зивой, а за месяц до этого — с Анат.

Абрам гадал, чем же Даган так быстро надоедает женщинам, что они его выгоняют. Бедный Даган — разве может мужчина прожить без женщины и ее дома?

Потом Абрам увидел нечто, что вызвало у него громкий смех. Вон идет сумасшедший Намир и тащит очередных подопытных коз. Два года назад Намиру стукнуло в голову, что, вместо того чтобы охотиться за козами в горах, легче привести несколько живых коз домой и держать их в загоне, пока не понадобится резать их или торговать ими. Поэтому он и его племянники пошли в горы и привели оттуда коз. Но так как они хотели, чтобы стадо размножалось, то отлавливали только самок, а самцов не трогали. А через год козы перестали давать потомство, и остатки стада пришлось зарезать или продать. Но, невзирая на дружные насмешки соседей, Намир продолжал осуществлять свой план. «В конце концов, — говорил он друзьям за бочкой пива, — ведь размножаются же козы в горах, почему бы им не делать этого у меня в загоне?» Поэтому он снова отправился в горы, отловил еще несколько коз и привел их в загон, огороженный палками, ветками и кустарником. На этот раз ни одна из коз не принесла козлят, пленниц и не съели, и не продали. И вот он опять идет, полный решимости добиться успеха, а позади тащатся его смущенные племянники и несут на длинных шестах бьющихся и блеющих коз. Сквозь поднимающиеся клубы дыма Абрам видел четырех мужчин, которые сидели за чаном пива под деревьями, делали оскорбительные замечания в адрес Намира и спорили, сколько протянет это стадо.

Абраму казалось, что у каждого в поселении есть какая-то цель, и не все они так смехотворны, как у Намира. Еще он вспомнил, как все смеялись над другим человеком, Ясапом, который пришел сюда десять лет назад и засадил поля цветами. Люди смеялись, потому что думали, что от цветов нет никакой пользы. Когда же на поля стали слетаться пчелы, а Ясап стал держать ульи и собирать мед, они перестали смеяться. Люди впервые на своей памяти ели сладкое круглый год; спрос на это лакомстве был так велик, что теперь Ясап стал третьим самым богатым человеком в селении.

В Место у Неиссякаемого Источника приходило все больше и больше новых людей, которые осматривались и, убедившись, что здесь можно неплохо устроиться, возводили жилища и никуда уже больше не уходили. Люди, обладавшие особыми знаниями и умениями, предоставляли свои услуги в обмен на пищу, одежду и украшения: парикмахеры и татуировщики; предсказатели и люди, умеющие читать по звездам; камнерезы и резчики по кости; рыбаки и дубильщики кожи; повитухи и целители; люди, умеющие ставить капканы, и охотники. Все приходили и почти никто не уходил.

«Если бы я был свободным и независимым, — думал Абрам, — я не остался здесь. Я бы взял хлеб с пивом и копье и отправился бы посмотреть, что там — по ту сторону гор».

Услышав в громкие крики, он взглянул вниз и увидел, как его младшие братья бегают в винограднике, разгоняя птиц. Мальчики — тринадцати, одиннадцати и десяти лет — любили виноградник, он стал их вторым домом. Если на следующей неделе виноград созреет, они наравне со взрослыми мужчинами будут выполнять свою часть работы, наполняя корзины спелыми ягодами, а потом, когда соберут весь виноград, будут усердно топтаться, перебирая маленькими ногами в давильном прессе, превращая виноград в сок.

Только Абрам собрался помахать Калебу, старшему из своих младших братьев, как увидел нечто, от чего застыл на месте. По дорожке прошаркала пожилая женщина с обнаженной грудью, в длинной юбке из оленьей шкуры, с крашеными хной заплетенными волосами, она согнулась почти пополам под тяжестью ожерелий из камней и ракушек, увешивающих ее увядшее тело. Она была богатой женщиной и должна была демонстрировать благосостояние своей семьи.

У Абрама чуть глаза не вылезли из орбит. Зачем это его бабушка идет по дороге к Храму Богини? Это одновременно озадачило и встревожило его. Для чего она вышла из дома в столь ранний час? Должно быть, что-то срочное. Может быть, она узнала о его тайной страсти к Марит? И хочет попросить Богиню заколдовать его? Абрам, как и большинство мальчиков, боялся своей бабушки. Пожилые женщины обладают невообразимым могуществом.

Он машинально потянулся к филактерии, висевшей у него на груди на кожаном ремешке. По традиции, когда ребенок достигал семи лет и становился взрослым — ведь столько детей умирало, не дожив до этого возраста — ему давали постоянное имя и маленький мешочек, в котором лежали бесценные талисманы: его засушенная сморщенная пуповина, первый зуб и прядь волос его матери. Также в него иногда клали какой-нибудь звериный фетиш и несколько засушенных листьев покровительствующего растения, которые должны были оградить его от болезней и невзгод. Сжимая филактерию, в которой лежали магические камешки, косточки и веточка дерева, Абрам думал, обладает ли этот талисман достаточной силой, чтобы защитить его от собственной бабушки.

Он смотрел, как она идет между хижинами и шатрами, обходя груды требухи и внутренностей, стараясь как можно быстрее миновать смердящую дубильню, где растягивали на солнце окровавленные шкуры. Наконец она вышла на тропинку, ведущую к маленькой хижине из глины и кирпича, в которой располагался Храм Богини. Абрам увидел, как из маленького домика вышла жрица Рейна, чтобы поприветствовать гостью.