Канал грез - Иэн Бэнкс Страница 31

В каюте было темно, шторы опущены. Кислый запах порохового дыма наполнял помещение. На кровати лежал мертвый мужчина. За спиной опять поднялась стрельба, она вздрогнула; Оррик, встав на колено около двери, выглядывал в коридор и стрелял короткими очередями.

Она узнала мертвеца. Это был один из тех охранников, которые стерегли их прошлой ночью. Тот, который махнул бутылкой Блевинсу. У него отсутствовала большая часть левой стороны головы, а на белой простыне вокруг его поясницы влажно блестело большое темное пятно. Треск автоматных очередей отдавался в каюте, наполняя ее грохотом. Ей стало плохо, и она вынуждена была присесть на полу между койкой и Орриком. Широкая, взмокшая спина Оррика закрывала весь дверной проем. На шортах у него был небольшой ремешок, на котором висели ножны с большим ножом. Она вспомнила эти шорты, они были на нем во время одного из пикников на…

Она потрясла головой. Оррик стрелял из пистолета, «узи» лежал у него на коленях. Она оглядела каюту. Магазины от «узи» лежали на низком столике рядом с открытым номером «Хастлера». Она схватила их и вывалила на пол рядом с Орриком, толкнула его в бок и поднялась на ноги. «Узи» снова пронзительно застрекотал.

С этой стороны надстройка находилась вровень с нижней палубой, но, чтобы убедиться в этом, она перегнулась через кровать и выглянула в иллюминатор. Прикидывая, сумеет ли протиснуться через иллюминатор, она начала откручивать барашки, крепящие стекла.

— Граната! — заорал Оррик, отскакивая от двери и падая на пол.

Он попытался ударом ноги захлопнуть дверь и отчасти в этом преуспел. Взрыв распахнул ее снова, и в каюту ворвалось облако дыма, Хисако показалось, что удар отозвался в каждом атоме ее тела.

Она упала и лежала на чем-то влажном и липком, ее юката пропиталась кровью. Хисако отползла от покойника, каюта гудела, как колокол. За спиной возобновилась стрельба, Оррик уже вернулся к двери. Ее взгляд, метавшийся по каюте, остановился на камуфляжной куртке покойника. Она схватила куртку и, ощутив ее тяжесть, обыскала с обеих сторон. Вот и гранаты! Она сорвала их с застежек-«липучек». Оррик, судя по всему, целый и невредимый, снова занимал прежнюю позицию у двери. Она подползла на четвереньках и, ткнув его в бок, протянула ему гранаты. Увидев гранаты, он, не переставая стрелять, схватил одну, другую положил на пол рядом с собой. Он что-то крикнул.

— … Отсюда!… - услышала она.

Ей казалось, что прямо в ушах у нее гремят отбойные молотки. Она замотала головой.

— … Иди первой!… - крикнул Оррик.

Он взглянул на гранату в своей руке, взялся зубами за кольцо и дернул. Получилось! Он швырнул гранату в коридор в сторону мостика, схватил с пола вторую и магазин от «узи». Выпустив вслед за первой гранатой длинную автоматную очередь, он, к удивлению Хисако, выскочил в коридор и умчался в сторону кормы; там неожиданно блеснул свет, затем опять тьма и стук захлопнувшейся металлической двери. Тотчас же взорвалась граната; впереди вспыхнуло и загрохотало.

В ушах стоял шум, напоминающий водопад. Она обнаружила, что сидит на полу. Голова кружилась; все было каким-то серым и водянистым, реальность растворилась в слоистом дыме и оглушительном грохоте.

Она почувствовала, что валится назад и вбок, причем ее рука описывала дугу, двигаясь как в замедленной съемке, словно погружалась в густой сироп, в то время как тело рассекало воздух. Она рухнула на пол.

Темнота.

Она знала, что должна умереть. Возможно, они все умрут. И первым, может быть, умер Сукре. Никто, наверно, так и не узнает, что это она его убила.

Перед глазами у нее стояло лицо Сукре; такое гладкое и блестящее; аккуратная темная полевая форма, совсем не такая, как если бы он провел в джунглях (в джунглях?) несколько недель: лихо заломленный черный берет с щегольской красной эмблемой, эти черные кудри… Лицо наверху то расплывалось, то снова становилось четким. На этот раз без берета. Кудри растрепались. Он смотрит на нее сверху вниз, рот искривлен.

Он нагнулся к ней, поднял рывком. Оказалось, он настоящий — настоящий и живой.

Вот и все. Это моя смерть.

Ее вышвырнули в коридор, она с размаху налетела на стенку. Затем вытолкали на солнечный свет. Она зажмурилась, ослепленная нестерпимым блеском. Внизу видны были кормовые люки «Надии», а еще ниже сверкала вода, окружавшая зеленый тенистый островок. Сукре подтолкнул ее к борту. Люди бежали по кормовой палубе к ахтерштевню. У всех автоматы.

Оказавшись у леера, она посмотрела вниз и увидела вертикальной стеной уходящий в воду корпус корабля. Несколько боевиков, перевесившись через поручни нижней палубы, стреляли в воду под кормой. На полпути между носом и кормой, возле нижней площадки трапа «Надии», бултыхался на воде обмякший, переломившийся пополам надувной катамаран. Она вспомнила про большой нож, висевший на шортах у Оррика.

Люди, бежавшие к корме, время от времени останавливались, перегибались через леер, нацеливая свои автоматы вниз, иногда стреляли.

Сукре так высоко заломил ее руку за спину, что она невольно приподнялась на цыпочки, кряхтя от боли. Он что-то крикнул людям на корме. Те перекинули автоматы через плечо и достали гранаты.

Она перегнулась через леер, чтобы ослабить боль в руке. Да, на воде еще не улеглась рябь. Должно быть, Оррик прыгнул в воду и, стараясь как можно дольше держаться под водой, поплыл в сторону кормы, где нависающий ахтерштевень мог защитить его от автоматов. Но не от гранат.

Она видела, как они со всплеском упали за кормой. Подняла глаза к голубому, покрытому легкими облачками небу. Никаких признаков самолета. «Какой прекрасный день для того, чтобы умереть!» — подумала она. За ее спиной Сукре все еще что-то кричал. Мужчины! Сколько от них шума!

Внезапно сразу в десятке мест за кормой вспучились огромные белые пузыри, как будто вода покрылась нарывами. Нарывы полопались; белые струи воды взметнулись фонтанами и опали в сверкании солнечных брызг. Звука почти не было. От взрывов леер, на котором грудью лежала Хисако, заходил ходуном.

Сукре опять что-то прокричал. Затем наступила тишина. Она почувствовала прикосновение солнечных лучей к шее и локтям, ощутила доносившийся издалека запах суши. Сквозь непрекращающийся звон в ушах пробивалось жужжание какого-то насекомого.

Тело Оррика всплыло через минуту; оно белесо колыхалось в воде лицом вниз, распластавшись, как парашютист в свободном падении. Венсеристы разразились победными воплями и стали палить из автоматов длинными очередями, поднимая над мертвым телом целые заросли белых и красных фонтанчиков. Это продолжалось, пока Сукре не приказал прекратить стрельбу.

Он рванул ее за руку, повернул к себе лицом. Она увидела, что он остался цел и невредим, хотя заметно было, что он взволнован и встревожен. Он вынул из кобуры пистолет.

Надо было что-то делать, но она не могла. В ней не осталось сил для борьбы. Я не закрою глаза. Я не закрою глаза.

Сукре поднес пистолет к ее лицу, к самым глазам, прижал его. Она закрыла глаза. Дуло ствола давило на веко, заставляя откинуть голову назад. Она видела светлый ореол вокруг размытого коричнево-черного отпечатка дула и, казалось, могла различить винтовые нарезы.