Наследие последнего тамплиера. Кольцо - Хорхе Молист Страница 31

Тревога не покидала меня. Старик внушал мне больший ужас, чем те двое жуликов. Старик сунул свой кинжал в кожаные ножны, висевшие у его бедра, даже не стерев с него кровь. Спокойно глядя на нас несколько блуждающим взглядом голубых глаз, он надел скомканный пиджак, такой же черный, как и вся его одежда. Я убедилась, что кинжал полностью скрылся под пиджаком. «Что нужно этому сумасшедшему?» — думала я. Ни я, ни Луис не сделали ни единого движения и, повергнутые в шок, с сомнением смотрели на своего спасителя. Мой приятель прикрывал раненую руку другой рукой. Старик спокойно поднял бумаги и, подавая их мне, сказал:

— В следующий раз будьте осторожнее.

Голос у него был хриплым, а глаза так и впились в мои. Потом он повернулся и, не проявив никакого интереса к Луису, ушел.

— Старик убил бы кого угодно, не моргнув глазом! — воскликнул Луис, размахивая забинтованной рукой. Мы находились у него дома на Педралбес. Пачка бумаг лежала на стоявшем посреди комнаты ночном столике, вокруг которого были разложены диванные подушки. На подушках сидели мы втроем.

— Этим типам повезло, что им удалось убежать, — сказала я. — Ведь старик не проявил никаких эмоций, ни малейшего сострадания.

— Но он пришел вам на помощь, — заметил Ориоль. — Чем вы это объясните, если у него такой нехороший вид?

Он слегка улыбался, и его синие глаза весело блестели. Похоже, наш взволнованный рассказ не произвел на него глубокого впечатления. Бог мой! Как же он хорош!

— Не знаю, — ответила я. — Не понимаю, что происходит. Кто-то хотел отнять у нас папку. Ее содержимое нам неизвестно, но легко предположить, что оно связано со сказочным богатством. Потом явился человек, который следит за мной с тех пор, как я прилетела в Барселону, и освобождает нас из лап бандитов. Эти субъекты точно знали, что им нужно, и не собирались отнимать у нас ни денег, ни драгоценностей. Их не интересовала моя сумочка. Они хотели завладеть бумагами. Им что-то известно о сокровище!

— И какое место в этой истории отводится твоему человеку? — спросил Ориоль. — Не приставлен ли он к тебе в качестве телохранителя?

— Не знаю. Тут слишком много загадок, и, по-моему, вам известно о том, что происходит, больше, чем мне. Вы о чем-то умалчиваете. — Я посмотрела на обоих.

Ориоль с улыбкой обратился к кузену:

— Что скажешь, Луис? Ты скрываешь от нас что-то такое, что мы должны знать?

— Не думаю, братишка. А ты? Что ты скрываешь от нас?

— Ничего существенного. — Ориоль улыбнулся еще шире. — Но не беспокойтесь. Если что-то придет мне на ум и я сочту это относящимся к делу, доложу вам в свое время.

Эта двусмысленность возмутила меня.

— Ты говоришь одновременно и «да», и «нет»! Если знаешь что-то, скажи! Сегодня нас чуть не убили, черт побери!

Ориоль посмотрел на меня:

— Разумеется, я знаю больше, чем ты. И Луис знает — тоже. Ты была вдалеке целых четырнадцать лет. За это время произошло много событий. И теперь ты начнешь понемногу узнавать о них.

— Но в городе есть люди, занимающиеся поножовщиной. — Я указала на забинтованную руку Луиса. — Есть вопросы, ответы на которые не терпят отлагательства. Что это за люди?

— Подозреваю, что это те же люди, с которыми враждовал мой отец, когда искал сокровище тамплиеров. А ты что думаешь, Луис?

— Да, возможно, они до сих пор занимаются поисками сокровища. Но уверенности у меня нет.

Мне вспомнился налет на мою квартиру, и до меня дошло, что у нас есть враги, следующие за нами по пятам. Но старик не из них.

— А сумасшедший? — поинтересовалась я. — Этот седовласый старик?

Луис покачал головой:

— Понятия не имею. Однако хватит болтать. Давайте откроем папку.

На твердой, как картон, обложке можно было с трудом прочитать: «Арнау д'Эстопинья». Папка была перевязана поблекшей розовой тесьмой, скрепленной в нескольких местах сургучными печатями. На печатях я сразу же узнала расплющенный крест храмовников, такой же формы и такого же размера, что и на моем кольце. Луис принес ножницы и осторожно начал перерезать тесьму, чтобы извлечь документы из папки. В ней лежали пожелтевшие листы, исписанные неровным почерком. Листы были пронумерованы, и Луис начал читать первый.