Копенгагенский разгром - Лев Портной Страница 31

Он и сэр Бенджамин Томпсон заключили пари. Граф поставил на то, что эскадра атакует Ревель. А сэр Бенджамин считал, что только блокирует.

— Нельсон в силу характера не ограничится сторожевой службой, — сказал граф.

— Адмирал сэр Хайд Паркер поумерит его пыл, — возразил лорд Томпсон.

— С тактической точки зрения было бы ошибкой просто блокировать Ревель, — поддержал графа лейтенант Леймен. — Блокировать — и что? Балтийский лед вот-вот растает, и к русским подойдет подкрепление из Кронштадта! Сейчас самое время разгромить русские корабли в Ревеле и сразу идти на Кронштадт, бить русского медведя там, пока он не очухался от зимней спячки.

Я с трудом подавил гнев. Хотелось объяснить лейтенанту Леймену, что русский медведь не спит, а давным-давно присутствует на их борту и готов вытрясти душу из каждого, кто вознамерился посягнуть на Россию.

Но я сдержался, не дал волю чувствам. Передо мною стояла задача куда важнее, чем месть чванливому англичашке. Втайне я потирал руки: оставался шанс, что я догоню «Brunhild», положу конец козням мадемуазель де Понсе, восстановлю свое доброе имя в глазах капитана и — бог даст — не позволю опорочить себя в глазах государя императора.

— Джентльмены, а вы не допускаете мысли о том, что эскадра остановится в проливе Каттегат? — промолвил я.

— Где?! — несколько человек воскликнули хором.

Они смотрели на меня как на полоумного.

— Скажите еще, что эскадра остановится в Скагерраке! — воскликнул граф Гэллоуэй.

Ситуация показалась мне забавной. Офицеры держались так, словно я выдал несусветную глупость. Но я-то владел тайным знанием и чувствовал превосходство над ними. Представился случай утереть носы спесивым англичанам, и я решил хотя бы в этом удовольствии не отказывать себе.

— Не знаю насчет Скагеррака, но я бы побился об заклад, что мы остановимся в Каттегате, — заявил я.

Мои слова вызвали бурю эмоций. Офицеры один за другим кинулись заключать со мною пари.

— Что вы делаете?! — перекрывая гвалт, крикнул мне в ухо сэр Бенджамин. — Вы же разоритесь!

— Ничего-ничего! — ухмыльнулся я. — Все будет хорошо. Я знаю, что делаю.

— Эй, мистер Воленский, — воскликнул лейтенант Леймен, — а все-таки не хотите ли заключить пари на Скагеррак?

— Нет уж, — ответил я. — Скагеррак — нет.

Англичане разразились хохотом. Теперь их позабавило мое произношение. В их устах название пролива звучало как Скэгеррэк. И мое русское аканье послужило поводом для пошлых шуток.

— Скагеррак — Skagerfuck! — веселились они.

Лорд Томпсон остался единственным, кто не заключил со мною пари. Если не считать лорда Нельсона, конечно.

— Что ж, мистер Skagerfucker, — провозгласил лейтенант Леймен, когда желающих биться об заклад не осталось, — приготовьте кругленькую сумму!

— Что-то вы торопитесь, — улыбнулся я. — Уверен, что платить придется вам.

Я великодушно пропустил мимо ушей саркастическое «Скагерфакер». Я знал, что самодовольных англичашек ждет большое разочарование, и прощал мелкие шутки.

— Послушайте, мистер Skagerfucker, — спросил лейтенант Леймен, — вы имеете хоть мало-мальское представление о географии?

— Полагаю, среди присутствующих и без меня найдутся те, кто знает, как добраться до Каттегата, — ответил я.

— Мистер! — воскликнул тот. — Каттегат у нас за спиной!

— Ну, не знаю. — Я несколько смутился. — Как тут определить, что за спиной, а что впереди, когда со всех сторон вода!

Офицеры расхохотались.

— Мы в Балтийском море. А для того чтобы попасть из Северного моря в Балтийское, нужно пройти Скагеррак и Каттегат! — объяснил лейтенант.

— А что же вы!.. — вскрикнул я и прикусил язык.

«А что же вы не остались там, у вас же был приказ!» — эта фраза едва не сорвалась с моих уст. Англичане смотрели на меня, их глаза искрились добродушным весельем.

— Вы, должно быть, краем уха услыхали о приказе блокировать Каттегат, так ведь он давно устарел. Сожалею, — промолвил лейтенант Леймен. — Но вам придется раскошелиться.

— Да, но путешествие еще не закончилось, — возразил я. — Вы и сами не знаете пункт назначения.

— Этой информацией владеет лишь один человек, — сказал граф Гэллоуэй. — Адмирал сэр Хайд Паркер. Когда сочтет нужным, он сообщит ее вице-адмиралу Нельсону.

«Выходит, адмирала лорд Нельсон прозвал „Мандаринчиком“», — догадался я.

— Знаете что, — рассердился я, — не вижу, почему бы нам не покружить немного по Балтийскому морю! А затем вернемся в Каттегат и наподдадим датчанам! Так что, когда поход подойдет к концу, тогда и рассчитаемся.

Настроение у меня испортилось. Похищенный мною приказ устарел, но сэр Горацио Нельсон мог бы позаботиться о более подобающем его хранении. А он, видно, разрешил адъютантам пустить эти бумаги на самокрутки и потому не спохватился о пропаже.

— Что ж, договоримся так, — вынес вердикт граф Гэллоуэй, — как только командование объявит решение, проигравшая сторона обязана выплатить проигрыш.

Англичане ответили веселым гвалтом, одобрив предложение полковника.

— Хорошо, — согласился и я.

Я чувствовал себя обманутым и больше всего злился на вице-адмирала: не бросай он как попало важные бумаги, я бы не оказался в глупом положении. В сердцах я божился еще раз проникнуть к нему в каюту — поживиться чем-нибудь посущественнее, чем просроченные распоряжения, а то ведь и рассчитаться за проигранное пари будет нечем.

Англичане вернулись к прерванным спорам, каюта наполнилась обычным шумом. То и дело я сталкивался с кем-либо взглядами, и тогда глаза визави искрились добродушной насмешкой. Расстроенный, я не следил за ходом беседы. Но внезапно я выхватил странную фразу:

— Если бы нам предстояли активные боевые действия, Fatty Cake отправили бы домой.

Эти слова заинтриговали меня. Офицеры отпускали сальные шуточки, а я один оставался в неведении относительно объекта их нападок.

— А кто она — Fatty Cake? — вполголоса спросил я Сэр Бенджамина.

— Fatty Cake?! — усмехнулся он. — Это молодая жена сэра Хайда Паркера, нашего адмирала. Старый хрыч никак не может от нее оторваться. Небывалое дело! Дошло до того, что адмирал взял ее на борт!

— Молодая жена, — повторил я задумчиво.

— Сэр Ричард Онслоу наверняка до сих пор не может прийти в себя от счастья, — продолжал сэр Бенджамин Томпсон. — Кто бы мог подумать, что ему удастся сплавить эту корову?! Да еще составить такую выгодную партию!

— О чем вы? — спросил я.

— Fatty Cake всего девятнадцать лет от роду, а вид у нее такой, словно все эти годы она питалась только сдобными булками. У сэра Ричарда четыре дочери. Держу пари, трем остальным за всю жизнь не досталось ни коржика. Все сметала эта толстозадая! Сэр Ричард Онслоу и не мечтал выдать ее замуж, да еще так удачно, — объяснил сэр Бенджамин.