Не умирай в одиночку - Георгий Ланской Страница 31

– У тебя не очень удачная фотография в сети, – сказал он тогда, отхлебывая из крохотной чашечки кофе. Я моментально вспыхнула и разозлилась, но он положил свою руку мне на ладонь, и зло само собой прошло.

– Просто я фотограф-любитель. Мне кажется, ты очень хорошо бы смотрелась с распущенными волосами, в осеннем лесу.

Я прислушалась к его словам, и мы тут же из кафе поехали в лес. У него в машине валялся чудной фотоаппарат (как выяснилось, цифровой). Мне тогда это все было в диковинку. Он отснял кадров сорок. Но особенно мне понравились два портретных снимка, где я скромно обнимала толстый тополек. На этом фоне мое лицо просто сияло молодостью. Он сказал, что структура древесной коры очень хорошо получается на снимках, ему нравится ее фотографировать. А потом он подошел ко мне, взял за руку…

Я никогда не ожидала от себя такой страсти. Впрочем, с кем мне было ее испытывать? С вечно пьяным мужем? С двумя случайными любовниками? Он был совсем другим. Он все умел, поглощая каждую клеточку себя в мое естестве. Именно с ним я почувствовала себя женщиной, женщиной, а не замурзанным существом, обеспокоенным вечной нехваткой денег, переживающим за спивающуюся мать и больного ребенка. И когда я внезапно поверила, что у нас все серьезно и будет длиться вечно, все и прекратилось.

Он перестал звонить сам. На мои звонки отвечал неохотно. В чате же начал заигрывать с моей самой злостной врагиней – Гюрзой, молодой, холеной стервой, с роскошной черной гривой волос. Я сдалась без борьбы. Но именно в тот момент на меня обратил внимание другой.

Надо отдать должное Гюрзе, он тоже был в ее списке любимых мужчин. Но только тут эта гангрена обломала свои ядовитые зубы. Теперь я была на пике своих чар. Он предложил встретиться почти сразу, а я, лишь взглянув на его фото, сразу согласилась, хотя память о том, любимом и жестоком, еще не выветрилась из сердца.

– Ты и правда Шамаханская царица, – прошептал он мне в темноте. Я рассмеялась, а он тут же закрыл мне рот поцелуем. – Мне кажется, что я тебя уже люблю.

Я снова рассмеялась, постаравшись придать голосу все очарование, на которое была способна. Мне показалось, что получилось неважно, но он так явно не считал.

– Хочешь, я тебе что-то покажу? – вдруг спросил он. Его голос был вкрадчивым, как поступь крадущегося кота.

– Хочу, – не раздумывая сказала я. – Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – кивнул он. – Одевайся.

Признаться, я была разочарована. Я ожидала продолжения любовной горячки, но потом, глядя как он лихорадочно натягивает джинсы прямо на голое тело, засунув в карман трусы, подумала, что это даже к лучшему. Со мной никогда ничего не случалась. И потом, если мужчина готов выбраться из теплой постели, чтобы куда-то вас уволочь, это смахивает… если не на тайный брак, то точно на похищение. А я так мечтала, чтобы меня украли. Романтика!

Дорогу я почти не разглядела. Мы ехали по темным, плохо освещенным улочкам. В машине было тепло и я, пригревшись, задремала, свернувшись калачиком на переднем сидении. Машину потряхивало и после одного, наиболее сильного толчка, я проснулась, обнаружив, что мы больше никуда не едем.

– Пойдем, – тихо произнес он и вышел из машины. Я открыла дверцу со своей стороны и выкарабкалась в ночь. Поежившись, я огляделась по сторонам.

Вокруг было тихо и темно. По каким-то непонятным даже для меня самой признакам, я поняла, что мы где-то за городом. Впереди виднелось что-то неясное.

– Где мы? – спросила я, передернув плечами. Мне стало как-то неуютно в промозглой осенней ночи, где-то у черта на куличках.

– Иди сюда, – ответил мой спутник. Я боязливо сделала шаг вперед и провалилась во влажную грязь, омерзительно зачавкавшую под ногами.

– Иди скорее, – снова произнес он, и в его голосе послышалось нетерпение и, как мне показалось раздражение. Я сделала еще пару шагов, покачиваясь и вытянув вперед руки, потому что при своей близорукости я и при нормальном освещении могла на стенку налететь, а в кромешной тьме и подавно слона под ногами не разглядела бы.

Впереди послышался холодный металлический лязг. Я ойкнула и присела, а потом вспыхнул свет.

– Испугалась, – рассмеялся он. – Извини, я как-то не подумал, что ты ничего не видишь. Мы уже на месте, заходи сюда.

Я прищурилась и пошла на свет. Это было каким-то гаражом, где в боковой стене, позади верстака и каких-то полок с железками непонятого предназначения, виднелась дверь.

– Что это за место? – спросила я, входя внутрь.

– Это дом моего приятеля. Подожди, сейчас я загоню внутрь машину.

Я ждала, попутно оглядывая себя. Ущерб был не так велик. Сапоги в грязи, но их можно было вымыть и, при наличии крема для обуви, и вычистить. Пока я выясняла, насколько пострадала, мой любимый, вылез из машины и опустил вниз дверь гаража. Я с удивлением обнаружила, что у него в руке роскошный букет алых роз, который он незамедлительно протянул мне.

– Пошли, – сказал он мне.

– А зачем мы сюда приехали? – робко спросила я, опуская лицо в цветы.

– Сейчас увидишь, – улыбнулся он мне в ответ. – Думаю, что такого ты не видела никогда.

Пошли мы почему-то не вверх, а вниз, сперва по узкому коридору, а потом спустились в подвал. Когда я вошла туда, то невольно ахнула. Три стены были оббиты какой-то ярко-красной материей, и только одна была девственно белой. В центре комнаты стояла широкая кровать, застланная черными шелковыми простынями. Непонятной деталью интерьера рядом с ней виделась пара странных ламп, похожих на прожектора и какая-то штуковина на треноге, в которой я с трудом опознала видеокамеру. Сверху на кровать спускалась легкая тюль, собранная в шикарные складки.

– Нравится? – спросил он.

– Очень, – ответила я. – А зачем тут камера?

– Да так, мой приятель любит снимать хоум-видео. А я решил, что тебя надо фотографировать на этих черных простынях в лепестках роз. У тебя удивительно фотогеничное лицо.

«И этот туда же», – подумала я, а вслух спросила:

– А ты будешь фотографироваться со мной.

– Буду. Только чуть позже. Я научу тебя фотографировать. Раздевайся.

Я смущенно потянула вниз молнию на кофточке. Он подошел ко мне и с невероятной сноровкой помог мне раздеться, касаясь обнаженной груди. У левого соска он надолго задержался, облизав его языком.

– Ты моя царица, – произнес он. В его голосе было нетерпение, которое он не пытался сдерживать. – Ложись. Боюсь, я долго не выдержу, когда рядом со мной ты. Я хочу наброситься на тебя прямо сейчас.

– Что тебе мешает?

– Это только первая часть марлезонского балета, – усмехнулся он и толкнул меня на кровать. Я упала как подкошенная. Он выхватил из букета пару роз и начал обрывать лепестки, забрасывая меня ими. Я закусила губу, ожидая продолжения.

– Ляг непринужденнее, – скомандовал он, включая камеру.