Табу на женатых мужчин - Татьяна Луганцева Страница 31

– Понятно, – вздохнула Муза, решив, что если не везет, то не везет по полной программе.

Вечером для Музы и ее желудка наступил своеобразный час пик – она умирала от голода. Муза узнала, что может пройти в ресторан прямо из отеля, так как ресторан относился именно к нему. Даже странно, что ее номер, да и отель в целом, производили впечатление давно умершего организма, а ресторан был настолько оживлен и красив. Там по утрам даже кормили постояльцев гостиницы завтраками, что-то типа шведского стола.

Когда Муза в трикотажном платье и тапочках вышла из номера, она наткнулась на уборщицу. Это была пожилая женщина, которая до сих пор думала, что она очень молода и привлекательна, и поэтому имела право накладывать на лицо косметику толстым слоем. Такой макияж а-ля девяностые: густые темно-синие тени, ярко-розовая помада, скатывающаяся на губах комочками, и мохнатые ресницы, которые раньше делались при помощи плевка в тушь в виде кусочка черного пластилина и размазывания ее маленькой кисточкой устрашающего вида. Бледные и дряблые щеки были щедро нарумянены каким-то неестественным цветом, как покрывало в ее спальне. Еще Муза сразу же почувствовала запах спиртного, исходящий от этой женщины. Она и на ногах нетвердо держалась, фактически только благодаря палке, на которой висела мокрая и грязная половая тряпка, и казалось, что тряпка в любой момент может поехать по скользкому полу и женщина сразу же растянется на полу во весь рост. Настроение у горничной явно было приподнятым, то есть она находилась в той стадии опьянения, когда тянет на общение, улыбки и прочее. Поэтому появившаяся в длинном коридоре фигура Музы сразу привлекла ее внимание.

– Опа! Какая красивая женщина въехала в люкс. Меня предупредили! Здрасьте! Я – Людмила Юрьевна, можно просто Люся, я – ваша горничная, то есть хозяйка я на этом длинном этаже. Уборка номеров каждый день, смена белья – раз в три дня, – отрапортовала она.

– Добрый вечер! Очень приятно! Меня зовут Муза, – поздоровалась Муза.

– Какое поэтичное имя, – пошатнулась уборщица, то есть горничная. – Вы куда-то идете? Могу я положить в вашу ванную дополнительную туалетную бумагу?

– Делайте, что посчитаете нужным, – ответила Муза. – Я иду в ресторан есть.

– А вы действительно в одиночестве собрались проживать в этом большом номере со сквозняками? – спросила горничная.

– Да, я одна приехала, – подтвердила Муза, пряча улыбку.

– Нехорошо, ой, нехорошо, – покачала головой Людмила Юрьевна, а попросту Люся.

– Что – нехорошо? – не поняла Муза.

– Номер этот люксовый нехороший, совсем нехороший, – покачала головой Люся. – Тут все время обитают какие-то странные личности. Мужики, заказывающие сауну и приводящие сюда девочек. Я окна заклеиваю-заклеиваю, а они вискаря нажрутся, им жарко, и опять все открывают. Опять сквозит, – жаловалась Люся.

– Да, в номере очень холодно, вы правильно сказали, прямо сквозняки по полу гуляют, – согласилась Муза.

– Я бы не советовала вам жить там одной, – сказала Люся.

– Почему? – забыла про свой голод Муза.

– Идите сюда, в подсобку! – неожиданно пригласила женщина, кивая и приглашая следовать за ней, воровато озираясь по сторонам.

Так вместо красивого ресторана Муза оказалась в подсобке горничной, ей была не судьба дойти до ресторана.

– Выпьешь со мной? – внезапно спросила Люся.

– Вообще-то я не пью, – ответила Муза, жалея, что поддалась на провокацию и пошла с этой дамой. Скорее всего, ей нужна была только собутыльница.

– Да я тоже не пью, но почему с хорошим человеком не выпить? – возразила Люся и достала наполовину пустую бутылку коньяка. – От постояльцев осталось. Что добру пропадать? Нет, вы не подумайте, я, если вещи ценные нахожу, администрации сдаю, да и объедки не доедаю. А вот если спиртное, как выливать-то? Жалко… Жильцы иногда дорогое покупают, шикуют на командировочные. Ведь и не подаришь такое уже никому, вот и приходится самой, – вздохнула горничная, давая понять, какая у нее тяжелая работа, что так и пристрастилась к спасению спиртного, а сама-то не пьет.

– Я не осуждаю ни в коем случае, – сказала Муза.

– Тем более убираешься-убираешься, выносишь за ними мусор, выносишь, не то что чаевые кто-то дал, даже слова доброго не услышишь, – пожаловалась она, разливая коньяк в кофейные чашки, у одной из которых была отколота ручка, у другой – кусочек края, то есть можно было и губы поранить при желании.

Люся взяла себе чашку без ручки, а гостье предложила, с ее точки зрения, лучший вариант.

– За встречу! – провозгласила тост горничная.

Люся выпила все залпом и захрустела сухарем. Муза слегка пригубила за компанию крепкий напиток явно не лучшего качества.

– Вы хотели мне сказать, что здесь присутствует какая-то опасность, – напомнила Муза.

– Где? Здесь? Да вы что, милочка! Здесь нахожусь только я, и я абсолютно не опасна, уверяю вас! – пошатнулась горничная, растягивая розовые губы в ухмылке.

– Вы говорили, что мне опасно находиться в номере одной, – начала терять терпение Муза.

– Ах да! Конечно, опасно! Давай еще выпьем! Страшно даже говорить об этом! Для храбрости! Дело в том, что раньше-то в гостинице спокойно было. Ну, как спокойно, по-разному, конечно. Случались местные бои между постояльцами отеля, лихие годы были, лихие жильцы селились. Все было! Иногда даже в коридор страшно было выглянуть, потому что стреляли прямо в коридоре… Один нажрался, словил белочку и стрелял просто «кого подрежет». Такая русская рулетка, твою мать! Вот смотри, какая у меня опасная работа! – Она ловко задрала подол и показала Музе бледную худую ногу с сеткой синих вен и шрамом на бедре, поясняя: – Вскользь задело!

– Ужас какой! – содрогнулась Муза, впервые увидев огнестрельное ранение.

– Ну, а что ты хотела, времена были такие! Правда, когда тот мужик проспался и я показала, что он сделал, так он озолотил меня, чтобы я к ментам не обращалась, ему нельзя светиться было, и так под следствием находился… Так что я не в обиде была! Я тогда на его отвальные впервые за границу поехала! Лечилась в Карловых Варах! До сих пор вспоминаю с восхищением, есть рай на земле! А здесь, в Верхневолжском, он сам своего врача пригнал и зашили меня прямо на месте, чтобы никто и не узнал! Насмотрелась я на бритоголовую братву с девочками, живущую здесь и сейчас, я психологам удивляюсь, они говорят, что жить надо не прошлым и не будущим, а только настоящим… Не согласилась бы я с ними! Видела я эту жизнь настоящим! Сколько их полегло здесь, – задумалась Людмила, неожиданно выдав философскую мысль и снова наполняя свою чашку коньяком, потому что чашка Музы была полная. – Пей давай! Поддержи товарища! – каким-то лозунгом проговорила она.

Муза подчинилась, поморщившись.

– Крепкое!

– Очень хороший коньяк! – зыркнула на нее озорными подведенными глазами Люся и подмигнула: – Это не жильцы оставили, это я прихватизировала, пока все пьяные с девками валялись. Намусорили, как свиньи, там у них столько пустых бутылок валялось, да целые еще были. Вот я одну и взяла! Мне даже не стыдно! – призналась Люся.