Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков Страница 31

Тем не менее хозяйская коллекция оказалась богата экземплярами, привезенными из разных концов света. Правда, Вельский признался, что лишь небольшую ее часть поймал сам, а остальное купил. Вильмонт увлеченно разглядывал пестрокрылых красавиц, как вдруг почувствовал на своей щеке учащенное дыхание стоящего рядом господина. Холеное, сильно надушенное бабское лицо журналиста с подбритыми бровями оказалось совсем рядом. Вельский вдруг начал объясняться ему в любви!

В первую секунду Вильмонт опешил от такого поворота. А потом изумился сам себе: как он сразу не догадался, что муж Вельской любитель однополой любви! А ведь это сразу можно было заметить: слушая музицирование супруги, он как бы невзначай гладит лежащую на столе руку молодого юноши, чересчур спокойно относится к открытым ухаживаниям за своей женой этого Кошечкина. Нормальный мужчина, дорожащий своим добрым именем, не потерпел бы такого, даже если спутница жизни давно ему наскучила.

«А Эристов-то хорош! – досадовал на командира оказавшийся в глупом положении Вильмонт. – Мог бы предупредить меня об этой пикантной особенности хозяина дома. И смех и грех!»

Между тем Вельский становился все более настойчивым в своих домогательствах. Он даже попытался приобнять понравившегося ему статного мужчину, который недавно читал такие проникновенные стихи о любви. Анри ко всякому был готов, но в данной ситуации не знал, как вести себя. Дать в морду? Будешь выглядеть в глазах местного общества грубым животным. Отшутиться? Да какие уж тут шутки, когда тебя за задницу мужик щупает!

К счастью, рука Вельского вовремя наткнулась на пистолет во внутреннем кармане пиджака гостя.

– Извините… – смущенно пробормотал журналист. – Я не знал… Жена не сказала мне, кто вы…

– Да нет, ничего, – сурово усмехнулся Вильмонт и вернул хозяину коллекционную коробку. – Красивые бабочки… Вам повезло…

* * *

На следующий день с утра Вильмонт отправился по делам в военный порт и еще по нескольким адресам. Проходя по улице, он услышал за спиной стук приближающейся пролетки. В хорошем пароконном экипаже сидел его вчерашний знакомый. Поравнявшись с Вильмонтом, Гаврила Афанасьевич велел кучеру остановиться:

– Очень рад-с встрече! Не откажитесь ли заехать ко мне прямо сейчас, если вы, конечно, не очень заняты?

Анри с благодарностью принял приглашение и отправился вместе с Гаврилой Афанасьевичем в его вотчину.

Рекомендация Вельской сразу перевела приезжего коллегу из категории чужаков в разряд своих, от которых у Кошечкина секретов не было. Штабс-ротмистр познакомил Вильмонта с немногочисленным штатом своего управления. И сразу распорядился, чтобы подчиненные подготовили для питерца интересующие его справки.

Много лет отдавший службе, железнодорожный жандарм даже показал гостю свой небольшой личный музей, в котором были собраны необычные криминальные приспособления промышляющих на железной дороге (и не только) воров, мошенников и душегубцев: крапленые карты, проволочные удавки, трости с выскакивающими лезвиями, стреляющие портсигары, чемоданы с двойным дном для провоза контрабанды.

В отличие от других железнодорожных жандармских управлений, на финляндское возлагалась ответственность за таможенный досмотр провозимых грузов и паспортный контроль проезжающих граждан – от самой шведской границы до Санкт-Петербурга. В специальном альбоме на рисунках были изображены тайники, в которых железнодорожным полицейским приходилось обнаруживать контрабанду, не найденную или пропущенную за взятку таможенниками на шведско-финской границе.

В этих схронах преступники пытались нелегально, то есть без уплаты пошлины, ввезти в страну из-за границы серебро в слитках, лекарства, сахарин, спирт, мануфактуру, чай, сигары, галантерею и много других иностранных товаров. За долгую службу Кошечкину где только не приходилось обнаруживать контрабанду! Он находил ее за двойной обивкой салонов пассажирских вагонов и закопанной в угль паровозных тендеров. По словам штабс-капитана, контрабандисты даже нанимают в качестве «мулов» хорошеньких дамочек, чтобы они скрывали нелегальные ценности в своем нижнем белье.

Кошечкин посетовал, что незаконный промысел был бы невозможен, если бы от него не кормились те, кто по долгу своей службы как раз обязан с ним активно бороться.

– Финляндские контрабандисты не скупятся на подкуп пограничников и таможенных чиновников. У них даже созданы корпоративные фонды и страховые общества, чтобы страховать друг друга и минимализировать убытки от задержания грузов. Это серьезные фирмы с офисами в крупных европейских городах. Часть этих «грязных» денег оседает в карманах государевых людей. Поэтому редко какой солдат пограничной стражи демобилизуется домой без нескольких сотен рублей в кармане. Вахмистры и офицеры обеспечивают себя на многие годы вперед. Начальники покрупнее заводят породистых рысаков и покупают имения. Вот в конце зимы мы задержали жену моего коллеги – начальника приграничного железнодорожного жандармского отделения, которая везла полтора пуда серебра в слитках под кружевным платьем.

В это время к Кошечкину подошел сотрудник и, кашлянув, выразительно посмотрел на постороннего господина. Но начальник его успокоил:

– Говори, Крапивин, не тушуйся. Это свой брат жандарм из Особого летучего отряда охранки.

Мужчина, явно филерского вида, доложил:

– «Гастроном» и «Локи» сегодня встретились в новой швейцарской кондитерской Карла Фазера на улице Клуувикату.

– Как долго они проговорили? – поинтересовался Кошечкин.

– Двадцать семь минут, – бросив короткий взгляд в раскрытый блокнот, отрапортовал филер. – Официант после сообщил мне, что они говорили о деньгах. Спорили. Даже ругались. «Гастроном» назвал «Локи» жадной свиньей.

– Барыши заранее делят от крупной сделки! – довольно заключил штабс-ротмистр. – Ну, пусть… Поосторожней впредь приглядывай за ними, Аркаша, чтоб не спугнуть раньше времени.

* * *

Полученная от филера новость подняла Кошечкину настроение, так что он сделался еще более словоохотлив. Показывая Вильмонту профессиональные воровские инструменты для перекусывания дверных цепочек, бесшумного выпиливания замков и перерезывания железных болтов, Кошечкин с обилием сочных деталей рассказывал историю каждой вещи и ее прежнего владельца. Раскрыв чемоданчик, принадлежавший известному вору, Гаврила Афанасьевич вытащил оттуда связку отмычек и потайной фонарик, свет которого не заметен для железнодорожной охраны. Еще, по словам Кошечкина, в момент изъятия в саквояже находился пузырек с одеколоном и закуска. Наличие одеколона объяснялось вовсе не изысканными манерами владельца, который желал хорошо пахнуть в момент совершения ограбления. Просто хронический пьяница предпочитал одеколон водке.

Жемчужиной коллекции являлся «кочующий» станок для печатания фальшивых денег. Семь лет вся полиция империи безуспешно охотилась за ним и его владельцем, и лишь в Гельсингфорсе похождениям хитроумного фальшивомонетчика пришел конец. По словам Кошечкина, станок принадлежал одному почтовому служащему, который установил его в своем вагоне и долгое время успешно выдавал за специальный почтовый пресс для постановки штемпелей и пломбировки бандеролей.