Рождение Люцифера - Чингиз Абдуллаев Страница 31

– Я действительно помог Илье, когда на него наехали в первый раз, и мне было неприятно, что у них пытаются отобрать клинику таким наглым образом. Я сам все проверил и убедился, что страховая компания была абсолютно не права. Тогда я подписал письмо с требованием остановить беззаконие и разрешить работу учреждения. Мне казалось, что удалось убедить всех, что все претензии в адрес клиники, принадлежащей Старовским, оказались неправомерными… – Он опять вздохнул. – Всегда приятно чувствовать себя, как вы выразились, приличным человеком. И я считал, что поступаю абсолютно правильно, когда подписывал все документы. А потом… потом мне позвонили из мэрии, примерно два месяца назад, и объяснили, что по клинике принято определенное решение. И тогда я подписал письмо о ее закрытии. Хотел поговорить с Ильей, но подумал, что лучше этого не делать. Он все равно меня не поймет и не простит. Вы, наверное, знаете, что он пытался со мной поговорить. Но я считал, что не имею права его подставлять, рассказывая ему обо всем. Надеюсь, что вы меня понимаете?

Дронго молча кивнул. Он узнал все, что хотел.

– Вы должны были возражать, – убежденным тоном заговорил эксперт. – Ведь без вашего письма никто бы не решился сделать вторую попытку.

– Вместо меня подпись поставил бы кто-нибудь другой, – возразил Гурьянов.

– Да, это возможно. Но если каждый на своем месте будет хотя бы пытаться возражать против подобных попыток, то есть вероятность, что их будет гораздо меньше.

– Это демагогия. Вы прекрасно знаете, господин Дронго, что на одного отказавшегося поставить подпись всегда найдется сотня других, которые с удовольствием это сделают.

– Так можно оправдать любую безнравственность. Вам не кажется, что иногда нужно пытаться хотя бы противостоять этим попыткам?

– Я не герой, господин эксперт. Если я начну артачиться в подобных случаях, то у меня появится масса врагов, и меня довольно быстро уберут отсюда. На моем месте окажется другой, который не станет задавать лишних вопросов, не будет корчить из себя героя и будет подписывать все, что ему предложат.

– Легко жить, когда нет ни Бога, ни совести, – задумчиво произнес Дронго.

– Какой Бог? – даже обиделся Гурьянов. – Мы же современные люди. А насчет совести… Может, поэтому я вам и рассказываю об этом, что чувствую себя виноватым перед Ильей и его супругой. Хотя понятие «совесть» уже давно никого особенно не волнует. Вы много встречали совестливых чиновников? Или вообще совестливых людей в наше время?

– Кто вам звонил? – вместо ответа спросил Дронго.

– Зачем вам это нужно? Найдете другого академика, чтобы попасть на прием и к этому чиновнику? – невесело уточнил Гурьянов. – Уверяю вас, что в другой раз просто не получится. Ни один чиновник просто не станет с вами разговаривать. Поэтому не буду ничего больше говорить. Я и так сказал слишком много.

Дронго поднялся.

– Подождите, – остановил его Гурьянов, – если увидите Илью, передайте ему, что мне очень жаль. Просто сложилась такая ситуация, когда я ничего не мог сделать. Передадите?

– Передам, – кивнул Дронго, – но хочу вам заметить, что это слабое оправдание.

– А я не оправдываюсь, я просто пытаюсь объяснить.

– До свидания. – Дронго вышел из кабинета.

На часах было уже десять минут пятого. Нужно попытаться успеть. Он буквально сбежал вниз по лестнице. Сел в машину и объяснил водителю, куда ехать, добавив, что должен быть там к пяти часам вечера. Водитель согласно кивнул и тронулся с места.

Конечно, к пяти он не успел, но в половине шестого был уже в условленном месте, где его ждал автомобиль, на котором он и отправился на дачу Фазиля Мухамеджанова. Через массивные ворота машина въехала во двор и остановилась перед большим двухэтажным домом. У дверей их ждал пожилой мужчина лет шестидесяти, полноватый, мрачный, с аккуратно постриженными седыми волосами, рыхлым лицом и кустистыми бровями.

– Прошу вас, господин Дронго. – Очевидно, хозяин дома предупредил этого типа о возможном появлении гостя.

Они вошли в дом. В просторной гостиной было прохладно и темно. Сопровождающий Дронго незнакомец включил свет и пригласил гостя к столу. Затем молча и торжественно удалился. Почти сразу в гостиную вошел мужчина невысокого роста, с несколько вытянутой головой. У него были правильные черты лица, большие темные глаза, тонкие губы и тяжелый подбородок. Мухамеджанов был одет в черную рубашку и черные брюки. Он пожал руку гостю, пригласил к столу и сам сел напротив, внимательно глядя на прибывшего.

– Прежде всего позвольте принести вам мои соболезнования, – начал Дронго.

– Это случилось больше шести месяцев назад, – напомнил Мухамеджанов.

– Да, я знаю.

– Что еще вы хотите мне сказать?

– Я хотел поговорить с вами об этой аварии, если вы разрешите.

– Что можно сказать об аварии? – нахмурился Мухамеджанов. – Мой сын возвращался в город, когда на встречной полосе оказался грузовик из Можайска. Столкновение произошло почти лоб в лоб. У моего мальчика шансов не было. Ни одного. Но он еще жил некоторое время.

– Извините, что причиняю вам боль, но водителя так и не нашли?

– Я живу с этой болью уже шесть месяцев, – ответил Мухамеджанов, – а убийцу так и не нашли.

– Что говорят в полиции?

– Его ищут. Убийца – какой-то молдавский гастарбайтер, который сразу после аварии исчез. И его до сих пор не могут найти.

– Простите еще раз, что задаю такие вопросы… Вы не думаете, что эта авария была специально подстроена?

Мухамеджанов молчал. Долго молчал, секунд тридцать или сорок.

– Не знаю, – наконец сказал он, – я не знаю.

– Меня попросили расследовать эти события, – напомнил Дронго, – и мы проверили случаи с вашими бывшими сослуживцами. Почти в каждом имело место вмешательство неизвестного лица, который представлялся Николаем Алексеевичем Моисеевым. Вы случайно не знаете такого человека?

– Нет.

– В истории с Кродерсом Моисеев нанял некоего Звирбулиса, выплатил ему очень большую сумму денег и купил землю, только для того, чтобы она не досталась вашему знакомому. И как только они купили землю, сразу ее и продали.

Мухамеджанов молча смотрел на Дронго. Эта история его не удивила.

– Затем кто-то пытается отнять клинику у Старовских, не брезгуя никакими методами, – продолжал Дронго. – Кроме того, по заданию Моисеева сначала устроили наблюдение за семьей Максаревых, а затем подставили Игоря Максарева с помощью несчастного наркомана, который уже не отдает отчета в своих действиях. В результате грубой провокации уволили Охмановича. По-моему, более чем достаточно.

– Кто это сделал?

– Пока мы знаем только об этом Моисееве, который успел побывать повсюду, и пытаемся его вычислить.

– За рулем грузовика сидел явно не Моисеев, – убежденно произнес Фазиль, – там была экспертиза, и они все проверили. В кабине грузовика находился только этот молдаванин. Будь он проклят! – внезапно сорвался он, и стало понятно, что, несмотря на всю свою сдержанность, Фазиль до сих пор переживает смерть своего сына.