Пиковая дама и благородный король - Лариса Соболева Страница 30

— Нож… У него… нож…

Вряд ли защитник услышал предупреждение, на него шел похититель, шел уверенно, Вероника видела сквозь завесу ливня, как он замахнулся… Она зажмурилась. Терять надежду страшно, больно — больней, чем удар в солнечное сплетение. И, черт возьми, ни одного человека во дворе!

Она слышала удары и стоны, мысленно молилась всем богам о спасении, вдруг упала. Да, прямо на землю — в этом месте двора лишь голая земля и травка кое-где.

Снова слышались удары, короткие вскрики, стоны…

Вероника поздно сообразила, что амбал просто-напросто выпустил ее, но как только поняла это, поползла, она отползала от дерущихся мужчин.

Казалось, их здесь немерено, толпа без счета. Из-за нее?! Или тут идут разборки, в которые волею случая попала и она?

Руки погружались то в холодные лужи, то в грязь, Вероника отползла уже достаточно, чтобы встать на ноги и дать деру… Нет! Нужно вызвать милицию! Она пошарила в карманах плаща, нашла трубку…

Кто-то подхватил ее и поставил на ноги. Вероника готова была снова запаниковать, одновременно открыла рот, чтоб оглушить двор диким воплем, но знакомый голос сказал:

— Все в порядке, идем.

Голос принадлежал защитнику. Он потянул ее к выходу со двора, Вероника на слабых ногах пошла за ним, глядя на место потасовки, где валялись три человека, а еще один что-то тихо говорил, стоя над ними.

Вышли на улицу, тут бы попрощаться с девушкой, а ей бы поблагодарить и дать номер телефона с намеком, мол, я не прочь встретиться, но! Вероника, почувствовав сладкий вкус свободы, еще идя за спасителем, рассыпалась в благодарностях:

— Я вам очень признательна… Не знаю, что со мной они хотели сделать… У меня нет слов, правда. Вы… вы герой. Спасибо…

Герой открыл дверцу внедорожника и предложил:

— Садись.

— Что? А… — улыбнулась она. — Вы хотите меня подвезти? Нет-нет… я дойду… здесь недалеко, со мной ничего не случится…

— Залезай! — подтолкнул ее сзади второй участник драки.

— Но я… мне… — запаниковала Вероника и уперлась руками в джип. — Я не хочу! Что вы делаете?!

Глупый вопрос, потому что ее заталкивали в джип, не понимать этого может только нездоровая на голову пациентка психушки. Двое против одной, к тому же двое мужчин — она не справилась с ними.

Мокрая, грязная, в полуобморочном состоянии Вероника очутилась на кожаном заднем сиденье, рядом сел заступник, бросив ей на колени сумочку, потерянную во время потасовки, а там, между прочим, паспорт.

— Это твое, — сказал он.

Второй уселся на переднее пассажирское сиденье, джип сразу тронулся. Какая ирония судьбы: и эти двое оказались уродами.

Несмотря на ливень, Сеньков до темноты обследовал местность — надо же знать, где и что расположено, вдруг пригодится. Да и ливень здесь не особо чувствовался, первый его удар принимали густые кроны высоких деревьев. Честно сказать, его поразила площадь так называемого парка, переходящего в лес, где дорожки протоптаны, некоторые даже выложены камнем и прогнившим деревом. Вели дорожки к прудам, беседкам и горкам искусственно выложенных камней, заросших мхом. То тут, то там встречались скамейки, напоминающие, что это не дикий лес, что здесь иногда ходят люди. На одного человека и набрел Алексей.

В сумерках, остановившись покурить под раскидистым деревом, он заметил вдали, на небольшой возвышенности, одинокую фигуру, не прятавшуюся от дождя. Напротив, по мере приближения Алексей с удивлением отметил, что молодой человек стоит на открытой площадке, подставив лицо небу. Вероятно, он медитировал, как же к нему не подойти? Сеньков, приближаясь, нарочно создавал излишний шум, чтобы молодой человек услышал его, а тот явно страдал глухотой.

— Ты промок, — сказал Алексей, подойдя на расстояние нескольких метров, но и на этот раз парень не повернул к нему голову, зато спросил:

— Ты кто?

— Я? Алексей. Приехал сюда к Беляеву отдохнуть по совету деда, а его… Жаль, старика. Не знаю даже, как деду сказать. А тебя как зовут?

— Мирон.

Профиль у него классический, но когда Мирон повернулся лицом, Алексей невольно на минуту замер: надо же заполучить такую идеальную мордаху и в придачу смертельную болезнь! Несправедливо. Или там, на небесах, сочли его бракованным, а брак, как известно, подлежит уничтожению. Идеальных, даже только внешне, должно быть мало, они будут подчеркивать несовершенство остальной массы. Наверное, так и есть.

Мирон протянул мокрую руку, Алексей пожал ее, подойдя ближе, потом огляделся — внизу расстилался пруд, избиваемый ливнем, — и сказал:

— А здесь здорово. Дебри, как в сельве, куда не ступала нога человека. Ну, пойдем, а то ты простудишься.

— Идем, — согласился Мирон, натягивая капюшон куртки на голову. Теперь-то зачем? — Скоро ужин, наша кухарка скандалит, когда опаздывают. Люблю дождь, особенно сильный, без ветра, как сейчас. Стою под струями и слышу, как во мне течет новая кровь. Он живой…

— А по мне так холодный. Ты хорошо знал Беляева? Каким он был?

Мирон сбежал с пригорка, за ним Алексей, пошли неторопливо по запущенной аллее, будто погода располагала к прогулкам.

— Он был справедливым, — наконец ответил Мирон. — А тебе зачем?

— Любопытно, за что грохнули старика.

— За рай. Да, за все это, что ты видишь. Так говорят, но никто не знает точно. Рай не для всех, верно? А доморощенных божков много, им нужен личный рай.

— Из-за полуразвалившейся базы? — изумился Алексей. — Брось. Вокруг города полно баз отдыха, пионерские лагеря есть, дохода они не приносят…

— Но кому-то принадлежат, — возразил Мирон. — И не в развалюхах дело, а в кусках земли. Думаю, через несколько лет и за те базы станут драться, но дельцы поумнее пытаются сейчас забрать то, что скоро станет ценнее золота и заводов.

— Интересно рассуждаешь. А кто хотел забрать у Беляева рай?

— Если б это было известно, его не убили б, никто не стал бы намеренно себя подставлять. Да больше и не за что.

Мирон остановился, поднял лицо к небу, прикрыв веки, постоял. Алексей по некоторым фразам обитателей «Сосновой рощи» составил приблизительное мнение о нем. Вполне нормальный парень, немного вещь в себе, однако странноватых много, а, учитывая его болезнь, странности не должны удивлять.

— Беляев был настоящим мужиком, — вдруг тихо и печально сказал Мирон. — Его турнули в «Сосновую рощу» за то, что мешал жить чинушам еще при Советах, слишком был правильным и праведным. Когда стали его братья по партии хапать заводы и пароходы, про этот участок просто забыли. Беляев понял, что идет дележ, и тоже присвоил «рощу». Но! В отличие от других он дал приют тем, кто потерял крышу над головой, никогда не обманывал, себе не выписывал зарплату, а работникам по мере возможностей платил… Вообще-то Беляеву не нужна была зарплата, ему стоило проехать по деревням — и багажник полон продуктов. Дарили. Потому что помнили добро, в свое время он многим помог. Вот такой был Беляев Григорий Степанович. Как из легенды народный герой, да?