Чосер и чертог славы - Филип Гуден Страница 30

Селение Гюйак тянулось к северу и западу от большого замка, венчавшего крутой утес над рекой Дордонь. Во времена деда Анри де Гюйака вместо добротных домов здесь стояли ветхие лачуги. Теперь же тут вырос почти что город, с двух- и трехэтажными каменными строениями с нарядными фасадами, крутыми улочками, и на каждой были своя церковь, винная лавка, гостиница и разнообразные ремесленные мастерские. Селение, как водится, находилось под защитой замка, и в ненастье, особенно в дождливый ноябрь или снежный февраль, казалось, прижималось к подножию крепости, как неоперившийся птенец, пытающийся спрятаться под материнское крыло. Жители селения, хоть и обитали буквально в тени, располагали большей независимостью от графа, чем крестьяне и мелкие арендаторы, которые возделывали земли по обоим берегам реки. Гюйакцы считали себя людьми широких взглядов и к крестьянам окрестных мест относились чуть высокомерно. Однако охотно принимали гостей из большого мира.

В одинаковой степени это относилось и к артистической труппе под руководством Льюиса Лу, которая как раз разгружала реквизит и пожитки на площади. С представлением он не спешил, пусть публика разогреется как следует, рассуждал он.

Тем временем Чосера и всех его спутников допустили в замок. Миновав мост с башней, путешественники остановились в нижнем дворе. Чосер со спутниками спешились. Актеры сгрудились вокруг своей повозки. Слуги, все в желто-зеленых одеждах — цвета Гюйака, — спешившие по делу или слонявшиеся без дела, одинаково делали вид, что не замечают прибывших, презирая лицедеев и прочую шушеру. Наконец, появился гофмейстер. Рассыпаясь в извинениях, он готов был в сей же момент провести гостей к сенешалю, ^[37] но Джеффри попросил прежде позаботиться о друзьях.

«О друзьях!» До Льюиса Лу случайно донеслось это последнее слово, и он поклялся себе, что никогда этого не забудет. Этот Джеффри Чосер обладал подлинной gentillesse, ^[38] он прирожденный джентльмен. Гофмейстер известил Лу, что тому со своей бандой придется довольствоваться четвертью в одной из внешних построек. Прекрасно, согласился Лу, но заметил, что им надлежало выступить перед владетелем и владетельницей этого замка. Да, да, заверил его гофмейстер, окидывая беспокойным взором Чосера с другими важными посетителями, вы выступите перед господином и госпожой в большом зале через несколько дней. Все это намечено. А пока вы можете оттачивать свое искусство перед добрыми людьми, что живут в этом селении.

Репертуар на ближайший вечер был определен Льюисом и Маргарет Лу: история Ноя с потопом, затем последует легкомысленная интерлюдия ^[39] о нечистом на руку бейлифе, ^[40] который нечаянно продал душу дьяволу, а закончится представление, по предложению Маргарет, старой повестью об Иакове и Исаве. Льюис знал, отчего жена стремилась вставить в программу библейский рассказ об этих двух братьях. Невозможно представить себе большей вражды между братьями со времен Каина и Авеля, а если присовокупить сюда Ревекку, мать Иакова и Исава, сильную и хитрую женщину… По праву жены эту роль Маргарет Лу считала предназначенной для нее.

Жители Гюйака к этому времени были поглощены приготовлениями к зрелищу, и когда наступил вечер, на сельской площади собралась приличная толпа. Площадь была немаленькая, с колодцем на одном углу и большим каштановым деревом на другом. Под его развесистой кроной актеры поставили свою кибитку. С дневными делами было покончено, в вечернем воздухе разлилась нега, те, кто уже успел посетить винную лавку, были не против, чтобы их развлекли — при условии, что им не станут мешать во время действия прихлебывать из бутылок. Вокруг бегали играющие дети, деревенские псы — стоит заметить, на редкость упитанные — беззаботно спали, деловито что-то выклевывали из земли пестрые чумазые цыплята.

Сначала все складывалось неплохо. Том жонглировал разноцветными булавами, Бертрам в это время пел под аккомпанемент игравшего на цитре Мартина. Терьер по кличке Цербер вставал на задние лапы и потешно танцевал джигу. Алиса Лу с Саймоном собирали деньги, без которых не продвигается никакое дело. Среди зрителей пошли слухи, будто бы эта девушка с личиком, дразнящим своей невинностью, с голосом более зрелой, многоопытной женщины, нынче вечером предстанет в роли соблазнительницы Далилы — если, конечно, выручка окажется приличная.

Труппа Лу представляла сюжет о потопе. Мартин в роли Ноя выслушивал наставления Льюиса — Бога о том, как построить ковчег. «Животные» лаяли и ржали, скакали и ползали по дну телеги, постепенно передвигаясь из одного ее конца в другой, затем появлялись из-за угла в облике других зверей, на сей раз рыча и шипя. Маргарет заслужила одобрительные возгласы и гогот, когда отвесила мужу сзади затрещину и уселась на нем, — таким образом было восстановлено равноучастие в этом божественном предприятии, что бы при этом ни говорил ее подлинный муж о том, что это неблагородно. А уж когда Ной выпустил белого голубя и тот вернулся, — много времени на это не понадобилось, поскольку голубь привык к сытой жизни в клетке под кибиткой, — да еще успел незаметно сунуть ему в клюв оливковую веточку, даже завсегдатаи винной лавки отвлеклись от выпивки и, затаив дыхание, следили за действием.