Город на Стиксе - Наталья Земскова Страница 30

Я представила дородного, добротного, более чем трезвого актера Игоря Шеронова, и опять до слез стало жаль Сашу.

— Не знаю, — продолжал Матвеев, — что это: сверхценная идея или навязчивая жажда славы, что тоже присутствовало, но свою жизнь Шура ценил и использовал только как возможность «производства» стихов.

Чуть подумав, я все же спросила:

— Вы ведь учились на актерском примерно в то же время, что и Водонеев. Что такое общество «Белые рыцари»?

Правильное и даже красивое лицо Матвеева выразило такую степень недоумения, что я поняла тщетность вопроса.

— Революционное общество? — переспросил

он. — В девятнадцатом веке?

— Да вроде двадцать с лишним лет назад было в вашем институте студенческое общество с таким названием.

— Удивительно. Первый раз слышу.

3

— Лизавета! — закричала мне из толпы встречающих Ирка, и, расталкивая народ локтями, стала пробираться к дверям вагона.

В этой нетерпимости даже минутного ожидания и стремлении немедленно действовать она была вся. Ирка и на экзамены всегда ходила только в первой пятерке, и замуж тоже вышла раньше всех.

— Стой там, сейчас выйду, — попыталась остановить ее я, но она уже держалась за поручень вагона, пытаясь ухватить мою сумку.

— А чего поездом? — удивилась Верховская. — Самолетом быстрее. Так, сейчас едем ко мне, бросим вещи, и — в город.

— Может, я лучше в гостиницу?

Ирка встала как вкопанная:

— Что, в какую гостиницу? Я ее жду, дни считаю, не знаю, как встретить, куда посадить, а она мне какую-то дичь про гостиницу. Я тебе говорила: Костик у бабушки в Ярославле, мой в Финляндии и вернется через неделю. Да если б даже и был здесь! Не волнуйся, буду на это время твоим личным водителем, меньше часа от города, слышишь? — И гордо распахнула передо мной дверь черного джипа: — Как?

— Слу-ушай, какой зверь! И ты с ним управляешься?

— Я же тебе говорила, — почти обиделась подруга.

— Правда? Не помню.

— Лизка, выглядишь классно. Похудела и вроде бы выросла. Слушай, волосы длинные — здорово!

Не сводя с меня своих расширенных от радости глаз, она резко рванула с места и, лавируя между машинами, начала выбираться из города, на который я смотрела во все глаза, как будто видела впервые.

— Потерпи-потерпи, мы вернемся. Отдохнешь — и отправимся, по местам боевой славы. Только жаль, что былой… Лиза, Лиза. Ну, а я потихоньку толстею.

— Где? Не вижу, такая же точно, а мы виделись.

— Три года назад! Лизка, ведь целых три года! Вот тогда я была пятьдесят пять. А сейчас — шестьдесят, просто ужас.

— Не выдумывай, все хорошо.

— Мне ходить тяжело, понимаешь?

— Ну, худей.

— Не могу я худеть.

— Почему?

— Потому что собаке нужны впечатления.

— Ты завела собаку?

— Нет. Собаку завел наш сосед и носится с ней по всему околотку, говорит, что собаке нужны впечатления, чтобы она не зачахла. А поскольку у меня впечатлений ноль, то мои впечатления — это еда. Как же я похудею?

— А ребенок, муж, работа? У вас новый дом, наконец.

— Вот именно что дом, ребенок, муж. И всех нужно обслуживать. С работы я практически ушла, так, делаю отдельные заказы.

— Ушла? Ты — отличный дизайнер…

— Лиз, Костя несадовский, через год пойдем в школу. Да если ездить каждый день на службу, потратишь больше на бензин, и это не считая сил и нервов.

— А гувернантка, нянька?

— Агентствам я не доверяю, а чтоб таких знакомых — нет. У Вовы фобия к тому же: чтобы в доме не было чужих.

— А моет кто твои четыреста квадратов?

Верховская вздохнула:

— Угадай с трех раз. Ну, здесь уже не так печально: когда он уезжает, контрабандой вызываю тетеньку из службы, и тетка драит дом от цоколя до крыши.

Я не заметила, как мы добрались до небольшого коттеджного поселка, спрятанного в сосновом лесу. Ирина подъехала к одному из домов, нажала на пульт, ворота поднялись, и мы въехали в небольшой аккуратный двор особняка из желтого кирпича с ярко-синей крышей и целым набором причудливых окон, плодом дизайнерской фантазии хозяйки. По дорожке, вымощенной желтым кирпичом (привет «Волшебнику Изумрудного города», любимой детской книжки Ирки), мы прошли к главному входу и очутились в царстве белых, золотых и серебристых тонов обожаемого Ириной парадного классического стиля, в котором был отделан весь дом.

— Ну, ты даешь! Нет слов, — попыталась я выразить свой восторг, но Ирка его сразу пресекла:

— Место здесь — да, золотое. Дом тоже ничего, ломала голову. Но обои китайские, плитка дешевая, колонны — полиуритан. Иначе разоришься — площади! Есть, правда, мрамор на камине. Ну, мебель дорогая, итальянская. Купила, не сдержалась. Остальное — ширпотреб.

— Что ты говоришь! Да здесь, как в мини-Эрмитаже…

— Старалась. Понимаешь, не переношу я этот, как его, хайтек. Куда ни плюнь, везде хайтек, который устарел, когда родился. А все копируют, копируют, копируют! Что за радость тащить к себе штампы! Вот купишь себе дом — отделаю не хуже.

Проводив меня в ванную, она умчалась на свою фешенебельную кухню, посоветовав непременно воспользоваться громоздившимся в углу массажным креслом:

— Гарантирую: лучше всякого мужика!

Через два часа, причесанные и со свежим макияжем, мы уже бродили по Юсуповскому дворцу, внутреннее убранство которого на первый взгляд не сильно отличалось от красот Иркиного дома. Она по ходу пьесы что-то зарисовывала и фотографировала, а я не могла оторваться от вида Набережной Мойки, манящего меня из каждого балкона и каждого окна. Невероятное количество лет дворец имени Феликса Юсупова, как и Мойка, 12, как и храм Спаса на Крови, стоял на реставрации, затем, источающий агрессивные запахи ремонта, он все же открылся, и вот только теперь, изрядно проветрившись и задышав, стал приобретать первоначальный вид. Мне так хочется думать, что этот вид — первоначальный, что я мысленно населяю его всевозможными призраками, которые, должно быть, навещают его ночами, как всякое место, призванное консервировать время. Время и в самом деле отчасти поддается консервации, и в Юсуповском домашнем театре меня застала врасплох мысль о том, где будет «храниться» наше время, и я с ужасом поняла, что кроме торговых центров, получается, негде.

— Не выпить ли нам кофею? — устало поморщилась Ирина и потащила меня вниз, в кафетерий. — Программа сегодня большая, надобно набраться сил.

— А что у нас в программе? — встрепенулась я, и она рассмеялась:

— Ну, ясно дело, что. Сейчас мы, охая и ахая, потащимся по набережной — вздыхать по сторонам, пройдем через Исакий и станем падать ниц пред Медным всадником. Засим версты четыре вдоль Невы и в Летний сад — там можно посидеть, перекурить немного. Потом ты вспомнишь Инженерный замок, и я скажу, что это точка нашего маршрута на сегодня. Мы где-то пообедаем, а потом — танцевать в ночной клуб.