Американское сало - О. Воля Страница 30

Несколько худощавых мужчин в кепках-аэродромах пожирали глазами молодую блондинистую секретаршу и что-то говорили на своем языке.

«Кыс…кыс…» [29]– слышала она через слово и наивно думала, что разговор идет про кошек.

– Паслушай, красавитса, – вдруг сказал самый пожилой из них, – у нас назначено на 15.00. Если пан Ищенко думает, что мы будем ждать его в приемной целый час, он ошибается. В следующий раз ему к нам в Крым надо будет ехать…

Секретарша юркнула в дверь кабинета шефа, чтобы доложить о возмущенных посетителях. Ультиматум татар сработал, и через широко раскрытые двери в приемную вышел сам кандидат в президенты Украины Юрий Ищенко с обаятельной улыбкой и приготовленными для объятий руками.

– Здрастуйте шановнi панi та панове, прошу вибачення за затримку, проходiте в кабiнет, сiдайте за великий стiл. [30]

Татары продолжали стоять в приемной и глазеть на кандидата в президенты, мысленно переводя сказанное. Смысл слов дошел до них одновременно с энергичными жестами хозяина кабинета.

– Мы, пан Ищенко, живем в Крыму, там на ураинской мове никогда не говорили, нам легче по-русски… Мир вашему дому!

Радушное лицо Ищенко стало суровым, но ровно на одну секунду, он махнул рукой и, изобразив дежурную улыбку, перешел на русский:

– Разрешите вам представить, господа, – обращался он к уже сидящим за столом людям, – это Мустафа Шамилев, председатель «Меджлиса крымских татар», самой, не побоюсь этого слова, могущественной организации в Крыму. А это – Петр Петрович Паращенко, Юлия Владимировна Тимоченко, члены моего избирательного штаба и ближайшие соратники. Прошу всех садиться, где будет удобнее.

Сам Ищенко сел во главе стола, аксакал Мустафа Шамилев – с другого торца, прямо напротив, его соратники по бокам от него. Получалось, что переговорщики сразу разбились на враждебные лагери, да и по дальнейшему крутому повороту разговора стало ясно, что пришедшие мужчины настроены серьезно.

– Пан Шамилев любезно согласился помочь нам в предвыборной кампании, как он мне сказал в разговоре по телефону. Мы собрались сегодня обсудить вопрос о том, как лучше использовать большой потенциал структуры пана Шамилева и его единоверцев. Мы все понимаем, что на власти Автономной Республики Крым рассчитывать в полной мере нельзя, все они русские, а пан Шамилев и его молодые энергичные люди помогут нам с разноской агитационной продукции, да и…

– Пан Ищенко, я не собираюсь памагать вам с разноской агитационной продукции. Эта бесполезно, русских вы в Крыму не убедите ни в чем. Не тратьте зря силы и деньги.

Тимоченко и Паращенко удивленно переглянулись.

– Простите, может, я неправильно понял, но… – начал Ищенко.

– Сколько вы собираетесь взять на Западной Украине? Наверное, восемьдесят-девяносто процентов. А сколько в Полтаве и Киеве? Наверное, по пятьдесят-шестьдесят? В Одессе, в Николаеве? Наверное, процентов по тридцать-сорок? В Донецке, Луганске? Процентов десять-двадцать? А в Крыму? Не больше пять-десять? Я дам вам 20 процентов, столько, сколько вы не можете мечтат! 20 гарантированных процентов в самом сердцы юго-восточной, прорусской Украины. Мы купили американский социологический опрос у тех же людей, данными которых пользуетесь и вы. Вы не можете нам не верит! Сегодня рейтинг кандидата Ищенко в Крыму не превышает два процента. Так?

Тимоченко энергично кивнула, а Ищенко сделал неопределенный жест и чуть не смахнул со стола стакан с минеральной водой.

Шамилев вытащил пухлый социологический отчет со знакомым Ищенко логотипом на обложке. Точно такой же отчет лежал у него в сейфе.

– Я сам чиловек не ученый, но попросил наших ребят почитать. Вы можете вкладывать в вашу пропаганду в Крыму еще десятки миллионов долларов, но вы получите прирост в два процента. Не более. Мы все это знаем. Поэтому давайте не будем тут…

– Что вы предлагаете? – резко вскинула голову Юлия Тимоченко.

– Вы знаете, что крымские татары составляют двенадцать процентов населения полуострова. Но если они ВСЕ придут на выборы, при общей явке в пятьдесят процентов, то это составит более двадцати процентов при голосовании. Мои люди дисциплинированны, мои бригадиры знают каждого по имени, мы знаем братьев, сестер, мы знаем каждую семью. Придут поголовно все. Долгие годы жестоких испытаний приучили нас быть солидарными и дисциплинированными.

– Это деловой подход, и мне он нравится, – вступил в разговор молчавший до этого Петр Порощенко.

– Петр Петрович, мой кум и доверенный человек, в моей выборной кампании он отвечает за финансы, – пояснил Ищенко.

– Сколько вы хотите за свои двадцать процентов? – вновь вступил в разговор Порощенко.

– Лично вы не можете нам дать то, чего мы хотим, – твердо сказал Мустафа Шамилев, глядя на Порощенко немигающим взором.

– Да я и не переоцениваю свои возможности, мое состояние знают все, кондитерские изделия «Роща» вы прекрасно знаете, – попытался разрядить обстановку Порощенко, – если мои деньги будут недостаточны, вам могут заплатить американцы. Сейчас они финансируют большую часть кампании и пока удовлетворяют все наши запросы.

Мустафа отвернулся от Порощенко и в упор посмотрел на Ищенко. Каждое произносимое им слово было отлито в металл:

– Если. Пан. Думает. Что мы. Наемные агитаторы. То. Он. Очень. Ошибается.

Мустафа оглядел всех, наслаждаясь произведенным эффектом, и продолжил уже в обычном режиме:

– Мы серьезные люди, мы здесь решаем исторические вопросы. И ставки здесь очень большие. Нам, я имею в виду мой народ, нужна независимость. Нам нужна наша Родина – наш Крым. Вы боретесь за свою Украину, а мы – за наш Крым. Зачем вашей Украине Крым? Он всегда будет занозой, он всегда будет голосовать против вас, бунтовать. Отдайте его нам…

– Почти семьдесят процентов жителей Крыма называют себя русскими и около пятнадцати процентов – украинцами. Независимый Крым тут же присоединится к России, это очевидно, – безапелляционно заявила Тимоченко.

– Татар и сейчас двенадцать процентов, но мы контролируем половину отраслей крымской экономики. Почему армия в сто тысяч человек может захватить страну с десятимиллионным населением? Потому, что она – армия, а они – мирное население. В Крыму мы, татары, – армия, а остальные – мирное население. Дайте срок – и нас будет не двенадцать процентов, а двадцать пять процентов уже в течение трех-пяти лет. Пару провокаций, пару поножовщин, и русские побегут из Крыма со скоростью сто тысяч человек в год. Им есть куда бежать, а нам бежать некуда, поэтому бежать будут они. На первых же выборах мы придем к власти и установим такие законы, каторые не снились и странам Балтии. Русским будет запрещено даже дышать, не то что куда-то баллотироваться. К тому же у нас есть помощь великой Турции, наших братьев-мусульман со всего мира.