Сыновья волка - Барбара Майклз Страница 30

Но если мы даже доберемся до Миддлхема, то вряд ли получим там укрытие. Вся деревня так запугана Вольфом, что, если он выедет на площадь и потребует выдать своих сбежавших подопечных, они это сделают. Кстати, с этой площади каждый день отправляется в Йорк карета. Если бы мы могли сесть в нее! А уж в большой северной столице наверняка найдутся люди, которые предоставят нам убежище. Есть же закон в нашей просвещенной Англии против зла, замышляемого против невинных.

В романах, которые я читала, тайком беря их из библиотеки, все героини, которым угрожает опасность, бегут из замка ночью. Это плохой выбор, ведь ночью все двери заперты на засовы и замки, караульные не спят, и любое движение вызовет подозрение. А ведь есть еще собаки!

Итак, я должна бежать днем, как только представится удобный случай. А пока надо собрать вещи – теплый плащ, прочные тяжелые ботинки и пару украшений – и, конечно, мой дневник. Я не могу позволить Вольфсону найти его! Но сначала я взломаю дверь в комнату Ады. У нее должны быть деньги.

* * *

Позже

Успех! Я умелый вор. Маленькое приключение подняло мой дух, это хороший знак.

Все оказалось просто. Как глупо было с моей стороны не подумать об этом раньше. Ключ от моей двери подошел к двери, соединяющей наши комнаты. И сразу отрезвила мысль – другие ключи могли подойти точно так же и к моему замку. Надо уходить скорее.

Я сидела около одного из окон в комнате Ады. Это был прекрасный пункт наблюдения. Несколько минут назад к входу подкатила карета. Из нее вышел человек, который был похож на клерка адвокатской конторы или мелкого брокера. Его тотчас принял хозяин, и они заперлись в библиотеке.

У меня возникло искушение поговорить с приезжим, но, скорее всего, он сочтет меня безумной или обратится к моему опекуну за разъяснением. Я должна помнить – никому нельзя верить.

Я нашла жемчуг Ады и около трех фунтов. Это уже кое-что, но мало для солидного подкупа. Если бы у меня было пятьдесят фунтов и лошадь, я бы уверилась в успехе. Почти все вещи сестры на месте. Нет серого шерстяного платья и собольей накидки. По крайней мере, она тепло одета. Не могу сказать, что еще исчезло. Возможно, кое-что из белья.

Наконец-то гость уходит! Он повернулся, держа шляпу в руке, и с кем-то говорит. Да, это Вольфсон собственной персоной. Выехал в своей коляске. Карета на Йорк из Миддлхема отбывает в семь, скорее всего, клерк торопится туда. А вот и Уильям. Вольфсон с ним говорит. Не может быть... Не смею надеяться. Уильям входит в дом за своим хозяином. С трудом верю, но это так. Уильям приказывает подать экипаж. Я вижу, как выводят гнедых. И карета подъезжает из-за угла к подъезду.

Он уже здесь, Вольфсон, в своей коляске, на нем теплый плащ с накидкой и цилиндр. Руки в перчатках крутят колеса коляски, и грум расстегивает скат, чтобы хозяин въехал на свое место в экипаж. Собаки с ним, я даже подалась назад, увидев их, и в это мгновение Вольфсон обернулся и взглянул прямо на окна, за которыми я прячусь. Его глаза! Мне захотелось упасть на пол, чтобы там укрыться от этого взгляда. Наконец он отвернулся, и мое дыхание стало выравниваться. Он отъезжает, торопится, я никогда не видела раньше, чтобы он использовал кнут, но лошади, по-видимому, хорошо с ним знакомы. Теперь у меня есть шанс – пока я совсем не пала духом.

* * *

Той ночью

Все прошло, свершилось и закопчено. Я испытываю слабое утешение – конец усилиям, которые оказались выше моих возможностей и сил. Ведь я всего лишь «только женщина». А он – он больше, чем любой мужчина.

Великий побег начался достаточно гладко. Я спустилась вниз тепло одетая, в плащ с капюшоном, как будто для послеобеденной прогулки. Я все еще думала о деньгах, которых у меня было недостаточно, когда внезапно меня озарило, что кабинет мистера Вольфсона открыт. И пуст. У него там были деньги, я часто видела их – в жестяной коробке с замком. Мелкая наличность для домашних расходов. Я чувствовала, что способна взломать жестянку голыми руками.

Пригодилась кочерга; один сильный удар – и замок сломан. В коробке лежала кучка банкнотов и серебро. Я засунула их в свой ридикюль и уже собралась бежать, как мысль о том, что надо скрыть следы своего взлома, меня остановила. Сломанная жестяная коробка для денег на каминной полке едва ли останется незамеченной. Я сунула ее обратно в ящик стола. И тут увидела на дне ящика письмо, скрытое ранее под коробкой. Письмо длинное, на жесткой бумаге с красной восковой печатью, адресованное на мое имя – мисс Харриет Бартон. В какой-то сумасшедший миг я подумала, что это послание от Вольфсона, что он предвидел мои действия и оставил язвительное, обвинительное письмо, потому что обо всем уже знал заранее. Но тут же увидела, что это не его почерк, небрежный, черными чернилами, а скорее женский, узкие наклонные буквы казались знакомыми, но не пугали. Подняв письмо, я увидела кое-что еще. Печать была сломана.

Я схватила ридикюль с драгоценным содержимым и направилась к боковому выходу, к двери на конный двор. Дом казался вымершим, странно притихшим. Я не встретила ни души.

Около конюшни стояли Адам и один из грумов. Времени терять было нельзя. Глубокий вдох – и я вышла на мощеный двор, громко захлопнув за собой дверь. Адам посмотрел в мою сторону. Что-то в его манерах и отсутствии всякой реакции подсказало, что я на один шаг опередила мистера Вольфсона. Я услышала как бы со стороны свой голос, произнесший небрежно:

– Седлай мою кобылу, Адам, – и про себя не могла не восхититься своим самообладанием.

Адам был стар и ужасно медлителен, мои руки так и чесались от нетерпения оттолкнуть его и самой все сделать. Но я не показала виду, что меня обуревают подобные чувства. Наконец подпруги подтянуты, можно ехать. Я уже направлялась к лошади, как вдруг из-за угла дома с южной стороны появился всадник. Увидев золотистый ореол волос и знакомый фамильный профиль с выдававшимся вперед орлиным носом, я испытала приступ удушья, хотя тут же поняла, что всадник не сам Вольфсон и не Фрэнсис, а Джулиан, который отправлялся наносить визиты.

Моей первой реакцией была радость. Почему я не подумала раньше о Джулиане? Он подъехал прямо ко мне, и его лицо озарилось улыбкой, неотразимой, как всегда. Я знала теперь точно, что ему ничего не известно о злодействе отца. Я почти уже открыла рот, чтобы сказать ему... Ведь с его помощью я наверняка добьюсь успеха... Не знаю, что меня остановило... Нет, знаю. Тот факт, что он тоже Вольфсон, один из сыновей Волка. Я не могу здесь доверять никому – и ему тоже.

Я забыла, что лицо – зеркало души. Джулиан сразу заметил мое состояние и сочувственно спросил:

– Что случилось, Харриет? Ты больна?

– У меня болит голова, – пробормотала я, – прогулка на свежем воздухе...

– Воздух слишком холодный для прогулки, – сказал он решительно, – лучше приляг и отдохни, кузина. Я пошлю к тебе прислугу с чашкой горячего крепкого чаю.

Он обнял меня за плечи и повел к дому. Он и раньше так делал, не только со мной, обнимал и Аду, но те объятия были дружескими, братскими, никто бы не мог найти в них ничего предосудительного. Сейчас же своим прикосновением он напомнил мне своего отца. Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не вырваться из его поддерживающих рук.