Шалаш в Эдеме - Наталья Александрова Страница 30

На Марью Тихоновну, как на самого опасного из правонарушителей, надели наручники. Тошу завернули в байковое одеяло, из свертка доносился его приглушенный яростный лай. Все остальные участники побоища стояли с поднятыми руками.

Впрочем, человек с потерянными бакенбардами что-то шепнул на ухо старшему наряда, капитану Сверчкову. Капитан залез во внутренний карман черного пальто, достал оттуда какое-то удостоверение, почесал в затылке и отпустил обоих людей в черном.

– А кто это такие? – вполголоса спросил Сверчкова лейтенант Огуречный.

– Черт их знает, – отмахнулся капитан. – Какая-то серьезная контора… я решил, от греха, не связываться…

После этого бравый капитан оглядел задержанных, остановился перед тощим сутулым бандитом и радостно проговорил, словно встретив старого школьного друга:

– Кого я вижу! Это же Константин Заслонов! Он же у нас второй год в розыске! Здорово, Костян!

Костян пробурчал что-то невразумительное и покосился на остервенело гавкающее байковое одеяло.

– А это кто у нас? – капитан повернулся к Марье Тихоновне.

– Соседка я! – всхлипнула та. – Это вы меня по ошибке задержали! Я с Тошенькой из магазина шла, а тут, значит, эти дерутся…

– Из магазина, значит? – капитан насупился, как будто что-то припоминая. – Соседка, значит? А что-то мне ваша личность смутно знакома…

Он обошел Марью Тихоновну сбоку, посмотрел на нее в профиль и радостно воскликнул:

– Опаньки! Это мы хорошо сегодня поработали! Это ведь знаменитая мошенница и аферистка Глафира Оконечная, она же – Машка Костяная Нога, она же – Рыжая Сонька, она же – Люська Клофелинщица, она же – Варька Чемодан, она же…

– Бог с вами, гражданин начальник! – взвыла Марья Тихоновна. – Вы меня с кем-то путаете! Я этих никого не знаю! Ни Соньки этой, ни Глафиры! Только Люську знаю, с пятого этажа… Вы кого угодно спросите! Я всю жизнь в районной поликлинике процедурной сестрой… от начальства четыре благодарности…

– Разберемся! – сурово произнес капитан. – И с поликлиникой, и с благодарностями от начальства! Всех – в отделение!

Через несколько минут из подъезда вывели двух бандитов и Марью Тихоновну в наручниках. Один из бандитов сильно хромал на левую ногу, Марья Тихоновна всхлипывала.

– Это ошибка! – взвыла несчастная пенсионерка, увидев Анну с Зинаидой. – Меня с кем-то перепутали! Это недоразумение! Все непременно разъяснится!

– Ага, ага! – сочувственно закивали подруги. – Непременно разъяснится!

Проводив соседку взглядом, они переглянулись.

– Дыма без огня не бывает, – проговорила Зинаида.

– Твоя правда, Зинаида Михална! – поддержала ее Анна. – Зря у нас никого не арестовывают! Вот так живешь рядом с человеком, каждый, можно сказать, день встречаешься, о погоде говоришь или, допустим, о ценах на сметану и прочие мясопродукты, и в голову не приходит, что это, к примеру, маньяк-убийца. Или, допустим, воровка-домушница с большим стажем.

– Ох, с большим! – вздохнула Зинаида – и тут же спохватилась: – А ведь я ее как-то раз в квартиру к себе впустила! Надо бы вещички проверить – не пропало ли что!

– Проверь, Зинаида Михална, проверь!

– А ведь я ее и раньше подозревала! – проговорила Зинаида со значением. – Я к ней как-то зашла, когда по телевизору «Аншлаг» показывали, а она раз – и на канал «Культура» переключила!

– Да что ты говоришь?! – ужаснулась Анна. – Быть не может!

– Вот чесслово! Потом она, конечно, оправдывалась: мол, там старый фильм показывали, с Раневской…

В машине я клевала носом: ничего не могла с собой поделать, несмотря на две чашки крепкого кофе. Слон припарковался чуть в стороне от моего подъезда, поскольку там наблюдалась невиданная раньше в нашем захолустье активность.

Прямо перед подъездом стояла небольшая толпа соседей и две милицейские машины. Вот из дверей вывели в наручниках какую-то тетку, в которой я с изумлением узнала соседку сверху. Следом здоровенный милиционер тащил завернутую в одеяло собачку – симпатичную дворняжку Тошу, наверное, как свидетеля или как вещественное доказательство? Я высунула голову из окна, хотя Слон настоятельно советовал мне этого не делать, и увидела своих знакомцев – Лимона и Костяна, которых как раз запихивали в машину. И старший мент что-то такое им говорил. Я рассмотрела его довольное лицо и поняла, что Костян с Лимоном с этого времени в надежных руках и свободу они теперь увидят не скоро.

Настроение сразу улучшилось – можно считать, от двоих из четырех я избавилась! Тех двух типов в черном тоже не было видно – то ли успели удрать, то ли сговориться с милицией.

Машины уехали, соседи разошлись, остались только две кумушки, что вечно торчат на лавочке у подъезда.

– Надо идти, – тяжело вздохнув, сказала я, – хоть узнать, что там случилось…

– Я с тобой! – строго сказал Слон. – И не вздумай мне противоречить!

Да у меня и в мыслях не было!

Слон запер машину и взял меня под руку. Я сделала беззаботное лицо, и мы двинулись к дому, делая вид, что заняты приятной беседой. Когда мы свернули к дверям подъезда, краем глаза я заметила, что две тетки сидят, поддерживая друг друга и вылупив глаза, причем одна очень похожа на весеннюю лягушку, а вторая – на сову. Точнее, пожалуй, на чучело совы, какое в моей школе стояло на шкафу в кабинете биологии.

– Ду… ик! Евдокия! – наконец очухалась «лягушка». – Это, никак, ты?

– Здрассте, Зинаида Михална! – бодро вскричала я. – И вам, Анна Лукинична, тоже здрассте!

– День добрый! – расплылся в улыбке Слон. – С хорошей погодой вас!

Тетки очухались, отлепились от скамейки и быстренько в два голоса ввели меня в курс дела. Заварушка получилась что надо, однако вызов аварийки и пожарных – пожалуй, уже лишнее. Но я не стала журить вездесущих соседок – они ведь хотели как лучше.

Но действительность превзошла все мои ожидания! Дверь моей квартиры на третьем этаже стояла, аккуратно прислоненная к стене, а пустой проем был затянут полосатой милицейской ленточкой. Из квартиры на площадку натекла лужа грязной воды и теперь потихоньку сочилась по ступенькам вниз.

– Дверь – это имя существительное или прилагательное? – задумчиво спросил Слон. – По классификации Митрофанушки, твоя дверь теперь точно существительная: она сама по себе существует. А вот та, соседская, – прилагательная, поскольку к стенке прилагается.

– Какой еще Митрофанушка? – В голосе моем, помимо воли, прозвучали слезы. – Мне жить негде, а он тут классику цитирует!

Я рванула полосатую ленту и вошла в квартиру. Лучше бы я этого не делала!

Прихожая напоминала пейзаж после битвы. С той только разницей, что пейзажа не было – лишь были какие-то мелкие клочки, обломки и осколки, не поддающиеся определению. Комнате тоже досталось – прихожая у меня два с половиной метра, где уж тут поместиться четырем здоровым мужикам! Один Лимон небось все место занял, и то голова наружу торчала!