А кому сейчас легко? - Люся Лютикова Страница 30

Я прикинула: корпоратив начался в восемнадцать, околодевятнадцати ноль-ноль запел Басков. Он исполнил две песни, потом был мой выходс пламенной речью. Убийство произошло еще через десять—пятнадцать минут. Да,все сходится, Виталий Кириченко просто физически не мог убить Елену Михайловну.

– Откуда вы знаете точное время? Неужелисфотографировали место аварии? Я знаю, что адвокаты советуют так делать.

Алла махнула рукой:

– О нет, я просто обзванивала распродажи и едва успеланабрать номер обувного магазина Карло Пазолини, как врезалась в едущую впередимашину. Но я не виновата, – упрямо повторила она, – я хорошийводитель!

– Это я уже поняла, – ответила я.

Хм, с таким самомнением, голубушка, ты представляешь явнуюопасность для окружающих!

Мы подъехали к зоопарку. Поблагодарив собеседницу, ясобралась выходить из машины и уже взялась за ручку двери.

– Вы куда? – встрепенулась она. – А деньги?

– Какие деньги?

– Которые ваш муж просил мне передать.

Я очаровательно улыбнулась:

– Вы, наверное, что-то не так поняли. Муж просилпередать вам привет. Вот, собственно, я его вам и передаю…

Аллу словно холодной водой окатили. Мстительно прищурившись,она прошипела:

– А вы не думаете, что любовницей вашего мужа могу бытья? И мы с ним просто договорились вместе вас обмануть, а?

Ответ пришел сам собой:

– Если бы вы оказались его любовницей, то я была бысчастлива.

– Почему?

– Это была бы достойная расплата за все мои страдания.

Девушка захлопала глазами, переваривая услышанное. А явоспользовалась паузой, чтобы улизнуть.

Войдя домой, я первым делом наткнулась на пышный зад ГалиныЕгоровны. По комнате она передвигалась, согнувшись буквой «зю».

– Что с вами? – всполошилась я. – Вам оченьплохо?

– Радикулит, проклятый, скрутил, – простоналаона. – Видно, меня вчера на Воробьевых горах продуло. Ох, как не вовремя,мне же на работу идти!

– Какая работа! Вызывайте «скорую» и оформляйтебольничный.

– Люся, ты в какой стране живешь? Мы уже не в СССР!Какой больничный? Если я один раз не выйду на службу, меня уволят. На мое местодесять таджичек в очереди стоят!

Осознав свою неправоту, я предложила:

– Давайте я за вас сегодня полы помою! Толькообъясните, где ведро с тряпкой лежат.

Хозяйка замотала головой:

– Нельзя тебе туда. Вдруг соседи твои бывшие тебяувидят и в милицию донесут?

– Ерунда! Уборщицу обычно никто в упор не замечает. Вотскажите, кто-нибудь из жильцов здоровается с вами?

Галина Егоровна задумалась, на секунду перестав охать истонать, потом сказала:

– Никто.

– Ну вот, что и требовалось доказать! А даже если ктоменя и узнает – разве у меня на лбу написано, что я в розыске нахожусь?

Галина Егоровна была вынуждена согласиться с моими доводамии вручила ключ от подсобки. И я отправилась в свой бывший дом.

Совершенно спокойно я зашла в подъезд, переоделась в серыйхалат и, набрав ведро воды в подсобке, принялась мыть вестибюль. Работы я небоялась, даже предвкушала ее. Сейчас разомну косточки! Физический труд полезендля людей творческой профессии! Гиподинамия не пройдет!

Вестибюль я вымыла легко, можно сказать, играючи. Площадкапервого этажа далась тяжелее. На втором этаже у меня стали дрожать руки. Натретий – свой – этаж я вползла взмокшая, как скаковая лошадь.

Я вяло возила тряпкой около лифта, когда из него вышла бывшаямоя соседка, ювелирша Изюмова. Увидев меня, она испуганно отпрянула, словно кее носу поднесли живого скорпиона.

– Люся, что вы делаете?! – в ужасе вскричала дама.

– Полы мою.

– Но зачем? Это же работа уборщицы!

– Теперь я ваша уборщица.

– Как?!

Опершись на швабру, я принялась рассказывать:

– Про мировой финансовый кризис слышали? Так вот – яего жертва. С работы меня уволили, другой работы найти не удалось, счастье еще,что освободилось место поломойки. На него был дикий конкурс – триста человек наместо, больше, чем на вступительных экзаменах в МГИМО. Но победила я благодарязнанию трех иностранных языков!

С минуту ювелирша смотрела на меня с открытым ртом, а потомпоспешно скрылась в своей квартире.

– Налегайте на иностранные языки, – прокричала я взакрытую дверь, – неизвестно еще, каким боком жизнь повернется!