Время действовать - Буби Сурандер Страница 30

Дверь была приоткрыта.

Моя собственная дверь, на Стура-Нюгатан, второй этаж, была приоткрыта.

Держа ключ в руке, я прислушался. Ни звука во всем доме, воскресная тишина. Пекарня не работала, пекарь Бенни уехал на Аланды. Единственный сосед по этажу был во Франции. Все прочие жильцы исчезли кто куда — уехали на дачу или ходили на лодке под парусом.

А моя дверь была приоткрыта.

Два патентованных внутренних замка с секретом и один накладной, с защелкой. Для большей безопасности надо разве что мины ставить.

И все же моя дверь была приоткрыта.

В прошлый раз за приоткрытой дверью я обнаружил человека, висящего под потолком.

Я поколебался еще немного.

На Вэстерлонггатан пела группа боливийцев. Стучал барабан, уже в сотый раз пролетел их гордый кондор. Какая-то машина, кашляя, проехала по Стура-Нюгатан. Компания громкоголосых американцев прошла под открытым окном в переулок. Привычные звуки, надежные звуки.

Через пять минут повисну под потолком? Вряд ли.

Кончиками пальцев я потянул на себя внешнюю дверь и толкнул внутреннюю. Она тоже была открыта. Я просунул голову в темный коридор.

Было тихо. Пахло пылью, и незастеленной постелью, и застоявшимся воздухом. Было так тихо, как будто время остановилось и не двигалось с тех пор, как я ушел. Все ящики в коридорном шкафу были выдвинуты.

Я вошел и закрыл за собой двери. Кто-то в квартире побывал. Письменный стол в средней комнате выпотрошили. Содержимое брошено на пол. Все полки пусты, книги — кучами на полу.

— Черт побери, — громко сказал я.

Положил фотосумку и конверт со снимками для Кристины Боммер в коридорный шкаф и быстро вошел в кухню. Там картина была как после землетрясения. Все двери нараспашку, все картонки очищены от спагетти, кукурузных хлопьев, или сухарей, или что там еще было. Штабель газет в углу — весь разворошен.

Где у меня в последний раз стоял телефон? У кровати?

Я пошел в спальню.

В долю секунды я ощутил, что все делаю неправильно. Мне смутно померещились какие-то три тени. И тут на голову мне набросили простыню.

— Какого черта! — зло прохрипел я.

— Молчи, гад! — отозвался резкий мужской голос.

Кто-то схватил меня за руки, а кто-то другой ударил в живот. Я перевел дух, приготовившись к новым ударам. Такое ожидание длится как будто вечно.

Наконец мне врезали — под ложечку, и меня чуть не вырвало.

— Спокойно, сволочь!

Голос был другой, у самого моего уха. Этот тип меня и держал.

— Вот гад! — выругался тот, который меня ударил. Я обмяк на руках того, что держал меня сзади. Сквозь простыню просачивался серый свет.

— Это вы убили Юлиуса Боммера? — выдохнул я.

Мне вмазали под ухо, и я почувствовал во рту вкус крови.

А потом тип, стоявший передо мной, начал работать методично. При каждом ударе он изрыгал хриплые ругательства. Вначале я прижимал подбородок к груди, чтобы защитить челюсти и зубы, напрягал живот. Но я не видел того, кто бил, и каждый удар становился унизительным шоком. Скоро я почувствовал, что злость, сосредоточенность и способность сопротивляться куда-то из меня утекают, и я тяжелым кулем повис на руках стоявшего за мной.

Со своей злостью, и с болью, и со своим телом я расстался на какой-то крутящейся и поющей спирали, и чей-то голос сказал над моим ухом:

— Хорошо мы его отделали.

Но в углу таилась новая опасность, которую я раньше не чувствовал. Чей-то хриплый голос прорычал:

— Git outa my way! [46]

На английский почти уж непохоже — да ведь это говорит ирландец! Ни с чем не спутаешь это лопотание, искаженную мелодию фразы. Я чуть оклемался и собрал было силы, чтобы сказать что-нибудь. Но тут в меня — прямо между глаз — ударила молния.

Было мокро, было грязно и неприятно, и было больно. Влажная тряпка ерзала по моему лицу, прошлась по шее. Я поднял руки, пытаясь защититься.

— Тише, тише, — раздался женский голос.

Я узнал этот голос, но был еще не в состоянии решить, кому именно он принадлежит. Она переворачивала меня умелыми и крепкими руками, хотя я и стонал. Уложила на спину, и передо мной, еще не в фокусе, появилась копна белокурых волос и загорелое лицо.

— Вызвать «скорую»?

Кристина Боммер.

— Нет.

Я попытался сесть. Мне надо было сказать что-то важное.

— Ни «скорой», ни полиции. Ничего.

Я в своей спальне, которую снимаю. Под головой окровавленная простыня. Кристина Боммер стоит возле меня на коленях. Она принесла ведерко с водой — обмыть мне лицо. Я никак не мог вспомнить, какое было назначение у этого ведерка раньше.

— Спокойно, — сказала она. — Что-то с тобой подозрительное происходит, но Юлле повесил не ты. Тебе это просто не под силу.

Я зажмурился. Нет, только не сейчас, подумал я.

— Не под силу? — проскрипел я. — А ты не видела троих, улизнувших отсюда?

Она наклонилась надо мной, тщательно промывая мое ухо. Может, она их видела?

— Который час? — спросил я.

— Чуть больше пяти. Ты сказал, что я смогу забрать снимки после пяти. Дверь была открыта. Я постучала. А потом нашла тебя здесь.

Я, должно быть, потерял сознание всего на несколько минут.

— Ты никого не видела на лестнице? Или у дверей на улице?

Она покачала головой.

— Трех парней-то не видела на улице? Может, какая-нибудь машина отъехала?

— Нет, ничего.

Я приподнялся на локте. Она попыталась уложить меня обратно.