Шпион, которого я убила - Нина Васина Страница 30

А Ева пошла за кулисы.

Она мысленно похвалила себя, что не поддалась на уговоры Далилы надеть вечернее платье и пришла в джинсах и свитере. На нее почти не обращали внимания, только высокий нервный очкарик, колдующий у пульта, прошипел, что посторонним вход за кулисы запрещен, и подозрительно уставился на нее длинноносым бледным лицом. Ева спросила, кто он, шепотом сказала, что пришла по службе, показала удостоверение и поклялась не мешать и не путаться под ногами.

– А где мне найти девушку?.. – Ева не успела назвать имя, помреж перебил:

– Надежда сегодня выходная. Оставьте ее в покое. С утра допрашивали больше часа, отвяжитесь от нее наконец!

– А Кошелкина П. М., из гардероба, – Ева очертила пальцем у себя на груди предполагаемую пластиковую карточку с именем, – сказала, что Надежда здесь, помогает натягивать декорации. Так где именно она помогает их натягивать?

Помреж побледнел еще больше и уставился на другую сторону сцены. Первые аккорды увертюры. Ева поймала девушку в рабочей одежде, та сбивчиво объяснила, как пройти за другую кулису.

– А пробежать быстренько по сцене нельзя? – Ева мечтательно посмотрела вдоль занавеса.

– Петрович вас прибьет, и еще это плохая примета.

В поисках прохода Ева заблудилась. Она пошла на громкие голоса и обнаружила в открытой двери раздевалки крупную полную женщину с ярким цветком в иссиня-черных волосах, которую под ее громкий мат и просто обидные ругательства затягивали в корсет четыре молодые женщины. Женщины, судя по одежде, на сцену не собирались, а толстушка имела на себе красное длинное платье с пышной юбкой. Шнуровку корсета этого платья и затягивали четверо женщин, причем двое из них пользовались для более сильного натяжения ногами – они скинули по туфле и упирались в полную спину ступнями. Прима вдруг взяла профессиональным громким голосом низкую ноту.

– Можно сильней, – сказала она женщинам, набрала воздуха и держала его в себе, пока женщины затягивали сильней, а Ева ошарашенно оглядывалась: ей показалось, что от голоса примы завибрировало здание. Глубокий длинный выдох и уже тихий мат. Ева пошла крадучись за этой группой, и они привели ее за левую кулису.

Там, чертыхаясь и шепотом переругиваясь, трое мужчин и высокая худенькая девушка возились возле сложного деревянного устройства. Сзади это строение имело ступеньки со стороны кулис, вверху – небольшую площадку, едва видную со сцены, и еще были обтянутые бархатом ступеньки, спускающиеся на пол сцены из разреза декорации и хорошо видные из зала. Девушка уговаривала мужчин не забивать больше гвозди, она уверяла их, что гвоздей уже достаточно. Мужчины, не видя приму, стоящую в тени сзади, спорили с девушкой, описывая габариты и вес солистки в таких выражениях, что Ева обеспокоенно посмотрела на певицу. Та как раз начала откашливаться и плевать на пол. Мужчины замолчали. Отплевавшись, она попробовала ногой первую ступеньку и заявила, уставив в них палец с длинным красным ногтем:

– Упадет эта хреновина – всем яйца оторву!

– Что это такое? – шепотом спросила Ева у девушки, показывая на сложную деревянную конструкцию.

– Это башня с лестницей, – нормальным голосом ответила девушка. – Да вы не шепчите, за занавесом ничего не слышно. Барычева сейчас взберется на площадку вверху, а когда занавес откроется, она сбежит по ступенькам на сцену с легким приятным смехом.

– Как? – не поняла Ева.

– Вы что, не видели «Кармен»?

– Нет. Но мне уже стыдно.

– Это первая сцена спектакля – цыганка Кармен сбегает по лестнице вниз и смеется хорошо поставленным оперным распевным смехом. В прошлый выход под ней провалилась ступенька, вот она и предупреждает. Сейчас мы ступеньки приколотили, что называется, с запасом. Авось пронесет. Это самый опасный для обслуживающей группы момент в опере. Ну! Скрестим пальцы?

Когда Барычевой осталось преодолеть еще две верхние ступеньки, она задержалась на секунду, чтобы опять сплюнуть, и двое рабочих у стоек, поддерживающих башню, отпрыгнули, чтобы не попасть под ее плевок. Именно эти, оставшиеся без присмотра ноги башни и поплыли в сторону, как только прима ступила на верхнюю площадку. В полнейшей тишине, под последние аккорды увертюры, башня медленно кренилась набок. Барычева вцепилась в перила, разразилась громким матом и гневно топнула ногой. Не стоило ей этого делать, потому что под ее башмаком тут же провалилась доска. Все за сценой охнули и бросились к стойкам, пытаясь всей кучей поддержать падающую башню. Зависнув, та задержалась на мгновение, но потом медленно свалилась набок за кулисы. Дернувшийся было занавес замер. Увертюра началась снова. Появился бледный уже до синевы помощник режиссера по сцене. Он извлек орущую и брызгающую слюной певицу из кучи бросившихся для спасения примы рабочих сцены. Те трое, на которых Барычева упала, долго не поднимались, уже послышались предложения вызвать «Скорую», но прима пресекла их гневным матом, рассматривая ссадину на икре. Никто не посмел возразить, что врач может понадобиться бросившимся под нее рабочим. Очнувшийся от ужаса помреж быстро сплотил непострадавших монтировщиков, сам схватился за молоток, и они попытались соорудить хоть какое-нибудь возвышение, с которого можно будет сбежать на сцену по уже весьма пологим ступенькам.

Прима продолжала ругаться и ударила по лицу девушку, которая бросилась с аптечкой к ее ноге. Она грозилась всех уволить, вспомнила и про яйца монтировщиков. Тогда помреж гневно отложил молоток и бесстрастным голосом поинтересовался, будет ли она выступать или можно вызвать из раздевалки уже одетую на случай разных непредвиденностей молодую певицу.

– И тебя уволю! – шипела Барычева и кричала девушке, успевшей-таки смазать ранку йодом: – Дуй! Дуй, лахудра!

Но мат употреблять перестала и через минуту уже стояла на заметно опущенной площадке, а еще через тридцать секунд выбежала, возбужденно-радостная, на сцену, начав спектакль низким призывным смехом.

Никто не остался за сценой смотреть. Пошатываясь, ушли женщины-костюмерши. Покачивая головами, собрали свой инструмент и ушли монтировщики. Ева огляделась. Девушка, которая была с ними, исчезла.

– Где Надежда? – приставал ко всем помреж. – Где она?

– Да спряталась где-нибудь, – сказал пожилой рабочий. – Совсем ты девчонку затравил. И вот что, когда будешь нам премиальные вычеркивать, не забудь, что сегодня не моя смена. Я сегодня подменяю больного, я не выспался и не поел еще как следует. Так что сначала подумай. Все-таки сто восемь килограммов, знаешь ли… Послушайся моего совета, закажи металлический сборный каркас.

У пожилого рабочего Ева узнала, как пройти в костюмерные цеха. Надежда сидела на столе, болтала ногой и пила молоко.

– А что, свет здесь не включается?

– Включается, – ответила Надежда. – Есть щиток за дверью, его включают, когда инвентаризация или профилактическая обработка. Вы из санэпидемстанции?

– Нет, Наденька, я из Службы безопасности.

– Ну-ну, – покачала головой совершенно не удивившаяся Надежда. – Будете проводить досмотр с пристрастием?