Кот, который гулял по чуланам - Лилиан Джексон Браун Страница 30

— Слушай, мальчик, а ты не хочешь немножко постоять на голове? — поморщился Квиллер.

— Мы скоро переезжаем.

— Что?

— Мы скоро уедем отсюда.

— Я искренне надеюсь, что ты не забудешь прихватить О'Джея с собой.

— Я перейду в другую школу, буду ездить на школьном автобусе, и это будет весело.

— Чем тебе не нравится жить здесь?

— Папа сказал, что какой-то чурбан купил этот дом.

— Прости, пожалуйста, — извинился Квиллер, — мне надо позвонить. — И он бросился по ступенькам заднего крыльца, увлекая за собой упирающегося Коко.

Позвонив Джуниору в редакцию, он сразу же обратился к нему с вопросом:

— Ты слышал новость? Ещё один дом на бульваре продан. Дом Пендера Вилмота. То есть проданы два соседних дома. Что ты на это скажешь?

— И кто купил его? — спросил Джуниор тоном, в котором слышались подозрительные нотки. — Уж не тот ли риелтор из Чикаго?

— Мой шестилетний осведомитель не вдается в такие подробности.

— Надеюсь всё же, что новый сосед не будет членом какой-либо религиозной секты, участником какого-либо фронта или чего-нибудь такого незаконного.

— Об этом можешь не беспокоиться. В Пикаксе такого не случится, — заверил Джуниора Квиллер, — однако всё это выглядит весьма любопытно. Ну ладно, не буду отрывать тебя от работы. Увидимся вечером на поминальной службе. Кстати, ты не знаешь, почему её решили провести в театре, а не в Старой Каменной церкви?

— Так хотела бабушка, а она никогда не поступает так, как все.

Театр К., устроенный в бывшем особняке Клингеншоенов, стоял на Пикаксской площади. Кроме него, на площади находились здания библиотеки, городского суда и двух церквей. К восьми часам вечера во вторник жители Мускаунти, числом более сотни, собрались в театре. Одних привело сюда уважение к памяти усопшей, других — откровенное любопытство. Свитера в этот вечер были не на всех, что объяснялось уважением к формальностям, сопутствующим процедурам такого рода.

Квиллера и Полли, как только они вошли в вестибюль, приветствовали два молодых члена Театрального клуба, которые с милыми улыбками вручили им программки.

— По словам Джуниора, — обратился Квиллер к Полли, — Эвфония Гейдж спланировала это мероприятие вплоть до мельчайших подробностей, и я полагаю, что капельдинеры, встретившие нас при входе, получили инструкцию выражать своими улыбками теплоту и уважение, но не добавлять в них слишком уж много печали.

Просмотрев программку, Полли воскликнула: — Да это вовсе не поминальная служба! Это концерт.

В память

ЭВФОНИИ РОФ ГЕЙДЖ

Фортепианный прелюд «Шесть таинств»… Сатье

1. Адажио…Альбинони

2. Сонет 30…Шекспир

3. «Павана для почившей инфанты»…Равель

4. «Отречение»…Минелль

5. «Под сурдинку» (Верлен)…Форе

6. Па-де-де…(Автор не известен)

7. Дуэт для флейт… Телеманн

8. «Я верен останусь тебе, Синара…» Доусон

9. Адажио из симфонического концерта… Спор

10. Маэстозо из Симфонии № 3… Сен-Санс

— Тебе не кажется, что над подбором программы здорово потрудились? — спросила Полли непривычно резким тоном. — Номер пять — это французский романс. Номер восемь… только Эвфония могла называть себя латинским именем Синара. Вероятно, это последняя демонстрация её снобизма. А что ты скажешь по поводу номера три?

— Попробуй объявить его название как скороговорку, раза в три быстрее, — ответил ей Квиллер также без обычного почтения.

Полли посмотрела на него осуждающе:

— Ты, по-моему, немного не в себе. Интересно, означает ли обращение к образу умершей принцессы намек на её собственную принадлежность к королевской крови?

К ним поспешно направилась директор театра Кэрол Ланспик.

— Думаю, вы несколько удивлены тем, что происходит сегодня вечером. Джуниор попросил меня быть распорядителем, поскольку они с минуты на минуту ждут прибавления семейства. Ларри будет декламировать, и мы отрепетировали всю программу целиком, для того чтобы правильно таймировать сценическое действо. Эвфония оставила распоряжения относительно оформления сцены, освещения, следования номеров — в общем, относительно всего. Она всё расставила по местам!

Квиллер потянулся к карману, где лежал конверт с фотографиями.

— Её соседка из Флориды прислала это, — сказал он, вытаскивая конверт. — Может, вам будет интересно взглянуть, как она выглядела незадолго до своей кончины.

— Господи, да она прекрасно выглядела! — воскликнула Кэрол, просмотрев фотографии. — Никогда бы не подумала, что она может решить расстаться с жизнью.

— Вы никого не узнали на этих снимках? — спросил Квиллер.

— Нет, не узнала… А что?…

— Я подумал, может, тут есть кто из Мускаунти. Птиц ведь всегда тянет собраться в стаю.

Кэрол и Полли, рассмотрев фотографии повнимательнее и обсудив каждого запечатлённого на них, так никого и не признали.

— Вот идёт Гомер. Спросите у него, — предложила Кэрол.

Старик Гомер Тиббит входил в зал своей быстрой ходульной походкой. Рядом с ним шла его новая молодая жена, смотревшая на него с преданностью и обожанием. Работая учителем, а затем и директором школы, он вырастил и вывел в люди несколько поколений и много раз поэтому клятвенно заверял, что знает всех людей в двух соседних округах.

Он надел другие очки и принялся изучать фотографии.

— Прошу прощения, но я не могу признать здесь никого, кроме Эвфонии.

— Позвольте мне, — потянулась к фотографиям миссис Тиббит.

— Ты никого из них не знаешь, — сказал муж, не скрывая раздражения, — ты и Эвфонию-то никогда не видела… Рода из Локмастера, — пояснил он стоящим рядом таким тоном, будто его супруга происходила откуда-нибудь из стран третьего мира.

— Гомеру доставляет удовольствие брюзжать по-стариковски, — сладко улыбаясь, проговорила его супруга.

— Думаю, уже пора идти наверх, — сказала Кэрол. — Гомер, поднимайтесь на лифте.

Они поднялись наверх. Сцена была затемнена. Пианист в оркестровой яме исполнял печальную таинственную прелюдию, выбранную для этого случая покойной.

— А кто за роялем? — обратился Квиллер к Полли.

— Новая заведующая музыкальным сектором в комитете по образованию. Говорят, она ещё и преподает в Локмастере.

Квиллер благоговел перед каждым, кто мог играть на фортепиано, и считал, что пианисты очень располагают к себе. Доиграв прелюдию, пианистка села в кресло впереди них, распространив вокруг сильный аромат своих духов, отчего Полли тут же стала обмахиваться программкой.