Сто процентов на троих - Владимир Колычев Страница 30

А из носа хлынула кровь, смывая муравья.

– Олегов точно так же сказал.

– Что сказал?

Бородатый убрал ногу с головы, но Миша боялся шелохнуться: вдруг неосторожное движение спровоцирует повторение кошмара. Кровь продолжала течь из носа, но это ненадолго. Рано или поздно кровь свернется. Или живая, или мертвая.

– Ну, героин хорошо, сказал, но сначала печатка.

– Где печатка?

– Так это, Олегов забрал… Это же вы за нами гнались?

– Это мы тебя догнали.

– Олегова надо догонять.

– И Олегова догнали… Он сказал, что печатка у тебя.

Миша не знал, что сказать. Вдруг бандиты действительно захватили Олегова. Устроили засаду, уничтожили сопровождение, ранили капитана. У них автоматы, их много.

– А он правда мент?

– Печатка где?

– Я думал, менты не умеют врать.

– Печатка где? – И снова на голову наступили ногой.

– Да Олегов забрал! У него печатка! Он за ней из Москвы приехал!

Миша не врал, он предполагал. Разве Олегов не мог выбросить печатку перед тем, как попасть к ним в руки? Мог. Конечно же, мог.

– Что там Сергей Багдасарович сказал? – спросил один голос.

– Сказал, – отозвался другой.

– Есть печатка, пусть живет, нет печатки… Сам его застрелишь?

Миша понимал, что его могут брать на пушку, причем в прямом смысле этого слова. Или он скажет, где печатка, и останется жить, или его жизнь оборвется прямо сейчас. Раз, и не станет его. Он больше не сможет думать, осознавать себя в этом мире, соотносить себя с происходящими в нем событиями. Он даже не сможет осмыслить вечную тьму в мертвой тишине, куда его сейчас отправляли.

А он очень хотел жить. И осмысленно думать. Очень-очень хотел.

Возможно, его застрелят в любом случае, возможно, прямо сейчас. Но страх перед смертью тянул его за язык – в надежде на чудо. Вдруг его все-таки пощадят…

Но, увы, ему нечего было сказать. Он бы и отдал печатку, но, если она не у Олегова, то где? Рассказать про Смита, «отдать» печатку ему, но это же смешно.

– Печатка где?

– Я же сказал, у Олегова!

Над головой щелкнул курок пистолета, Миша в ужасе зажмурился.

– В последний раз спрашиваю?

– Да у Олегова!

– Знаешь, я бы тебе поверил, но ты с самого начала гонишь пургу, – сказал бородатый.

– Какую пургу?

– Баб твоих менты замели… Зачем?

– Зачем?!

Миша задумался. А вдруг Ипатьев приходится родным братом кому-то из этих двоих?

– Да, зачем?

– Ну, Олегов думает, что мы человека убили.

– Какого человека?

– Ну, он героин к нам в машину подложил. Смит его зовут. Он там в земле лежал, ну, когда Олегов подъехал. Мы его закапывали…

– Не знаем никакого Смита.

– Ну, на самом деле его Леша зовут…

– Лешу знаем.

– Олегов думает, что это мы его убили.

– А кто его убил?

– Ну-у…

– Считаю до двух…

– Да случайно все вышло.

– Раз!… Ты его убил?

– Да! – в ожидании выстрела закричал Миша.

– Тише ты, урод! – сказал здоровяк.

– Что я вам сделал? – громко прошептал Миша.

Он вдруг понял, что может расплакаться, разрыдаться.

– Печатка где?

– Никого не трогали, ехали на море, какой-то хрен подсел, весь мозг вынес! Печатка с рубином, героин… Да пропади оно все пропадом!

– Что там у вас? – спросил третий голос.

– У Олегова печатка, – сказал здоровяк.

Дикий восторг схватил Мишу за шею, как будто хотел оторвать от земли, окрылить и унести в светлое будущее, но вдруг резко сжал горло. Это хорошо, что ему поверили, но все равно могут убить.

– А героин?

– Героин там в земле, я могу показать! – сказал Миша.

За наркотой ехать нужно прямо сейчас. Пока не вернулись девчонки. Страшно подумать, что будет, если они попадут в руки к этим отморозкам.

– А оно нам нужно? – спросил бородатый.

– Не та ситуация, – соглашаясь с ним, сказал третий голос.

В этот момент где-то недалеко прозвучал выстрел, и загавкала собака. За одним выстрелом последовал другой, третий, на этом все и закончилось, а собака продолжала гавкать, но как-то хлипко, тонко, немощно.

– Что там за херня? – ломая кусты, обронил здоровяк.

Бандиты должны были бежать от ментов с собакой, а они, напротив, шли на сближение с ними. И как оказалось, они знали, что делали.

Не было никаких ментов, на поляну вывели Риту и Любу. Миша не видел их, но, услышав знакомые голоса, поднял голову. Здоровяк держал одну, а высокий мужчина с коротким седым волосом – другую. А парень с бородкой подходил к Мише.

– А говорил, что менты увезли!

Он поднял ногу, как будто хотел снова поставить ее на голову, но вместо этого ударил, да с такой силой, что Миша потерял сознание.

Очнулся он от сильного удара в живот. Он лежал на боку, а перед ним стоял седой мужчина. Его жестко сощуренные глаза горели как угольки, вжигаясь в самую душу. Ни Риты рядом, ни Любы, никого.

– Ну и где печатка? – спросил он.

– Я же сказал.

Голова раскалывалась от боли так, как будто она побывала под гусеницами. Даже взгляд перекосило, Миша смотрел в одну сторону, а видел седого, который стоял в другой.

– А твоя жена сказала другое.

– Что сказала?

– Сейчас она говорит: «Не надо». А скоро будет кричать и требовать: «Еще!». Хочешь посмотреть, как ее на круг пустят?

– Но я не знаю, где печатка. Не было ее!…

Миша приподнялся на локте, чтобы оглянуться. Тихо вокруг, но, может, Рита лежит где-то рядом – с пулей в груди. Лучше так, чем под отморозков.

Но Риты нигде не было, Любы тоже. Но где-то неподалеку послышался знакомый вскрик. Как будто Рита звала на помощь, а кто-то зажал ей рукой рот. Миша дернулся, и седой со всей силы ударил его ногой в живот.

– Где печатка?

– Да не было никакой печатки!… – изнывая от боли, пробормотал Миша.

– Где героин?

– И там нет печатки!… Не было ее! Вообще не было!

– Еще раз спрашиваю!

– Я не знаю, может, в кейсе?