Голубая звезда - Ким Болдуин Страница 30

— Ты не против согреться немного? — спросила Энджи.

При этих словах в памяти Крис немедленно возникла сцена с поцелуем, вчерашняя ночь и мост. Погрузившись в эти воспоминания, она едва не забыла дышать. Несколько секунд она честно искала подходящий ответ, но сдалась. Энджи оглядывала ее с головы до ног, сидя в кресле напротив. Ее лицо выражало невыносимое самодовольство, словно она точно знала, о чем именно подумала Крис, и какой эффект возымели ее слова. И как будто она тоже вспоминала их поцелуй.

— Верни мысли на несколько метров выше, — проговорила Энджи мягким вкрадчивым голосом. — Я имела в виду камин.

Игривое выражение глаз Энджи заставило Крис испытать невероятное чувство дежавю, но, как бы она ни пыталась, описать свои ощущения у нее не получалось. Энджи удавалось входить к ней в доверие, все больше и больше, но то, как она это делала, вызывало беспокойство. И почему ее всегда привлекал не тот тип женщин.

— Не обольщайся, — ответила Крис, покидая комнату. Обернувшись, она не удержалась и проговорила. — А огонь развести было бы неплохо.

Крис выводил из себя тот факт, что она выбирала, в чем бы спуститься есть пиццу в собственном доме. Свой первый выбор она отвергла, едва взглянув в зеркало. В итоге, надеясь на шарм, присущий многим женщинам, умеющим выглядеть элегантно, что бы они на себя ни надели, Крис остановилась на низко посаженных джинсах и бледно-голубой маячке с длинными рукавами и отлично облегающей грудь с достаточно глубоким вырезом. Крис вернулась на первый этаж. С раздражением отмечая, что сдержанная реакция на ее появление расстроила ее. Крис нагнулась над огнем, согревая ладони.

Энджи сидела, вытянув ноги, в кресле у камина, похоже, погруженная в свои мысли. Она поприветствовала Крис неоднозначной улыбкой. Какое-то время царило молчание, не нарушаемое никакими сверхумными выходками Энджи. Крис украдкой взглянула на нее. Та беззастенчиво уставилась на ее задницу. Довольное выражение лица Энджи давало Крис понять две вещи. Во-первых, переодевание стоило потраченных усилий. Во-вторых, заигрывания этой американки имели под собой основание — неподдельный интерес.

— Сонная? — спросила Крис.

Энджи кинула на нее долгий взгляд.

— Голодная.

Выражение ее глаз говорило о том, что этот голод касается не только еды. Крис как раз думала о том, стоит ли ей обозначить этот вывод вслух, когда раздался звонок в дверь.

— Твое счастье.

— А может, и нет, — отозвалась Энджи. — Я открою.

Они расположились перед камином, словно на пикнике, разделив пиццу и бутылку Мерло. Крис только удивлялась тому, как ей легко в обществе Энджи, и как та без труда может заставить ее рассмеяться. И от нее не ускользнул тот факт, что Энджи не могла отвезти взгляд от ее декольте, хотя и старалась смотреть незаметно. Крис довелось обедать со множеством женщин, искавших ее расположения, и на все ради этого готовых, она уже счет потеряла подобным вечерам с белыми скатертями, свечами. Вечерам, которые она терпела, и которые не приносили никакого наслаждения. Так почему же она воспринимала этот ужин на полу, с обычной пиццей, да еще и наедине с какой-то едва знакомой женщиной как одно из самых запоминающихся и романтичных приключений ее жизни?

Крис стянула с дивана пару подушек и растянулась на них. Она лежала, опираясь на локоть, напротив Энджи.

— Помнишь, когда мы впервые увиделись, ты сказала, что собиралась начать жизнь с чистого листа, и вырваться из-под влияния старых привычек. А еще ты говорила о каких-то вредных вещах в жизни, от которых нужно было избавиться.

Энджи прожевала последний кусочек пиццы и ответила.

— Ну, да, помню.

— Ты имела в виду отношения?

— Не какие-то конкретные. А отношения — вообще.

— То есть дома тебя вовсе не ждет кто-то особенный?

— Нет. — Энджи заняла себя наполнением бокалов, и нарочно не поднимала глаза. Легче зубы выдирать, чем добиться от этой женщины рассказа о себе.

— А чем ты занимаешься? — спросила Крис. — Ну, когда не мотаешься по континентам в поисках сомнительной работы.

Энджи встала, чтобы подкинуть в янтарное марево еще одно полено, а потом раздула огонь, пока он не разгорелся ярко.

— То одно делаю, то другое. Нет у меня такой вот, надежной профессии. «Доктор». «Юрист». «Преподаватель».

— Это ты мне одной так уклончиво отвечаешь, или всегда?

— Просто я не из тех, кто любит говорить о своей жизни. — Энджи села рядом с Крис, скрестив ноги. — Это скучно. И потом, я хочу ненадолго забыть об этом. Да и ты о себе не особенно распространяешься.

Крис смотрела на огонь, с удивлением отмечая, что действительно интересуется этой женщиной, и внезапно осознала, что больше не нуждается в том, чтобы держать дистанцию.

— Да, верно. Не особенно.

— Bay! Официально заявляю, что я в шоке. — Во взгляде Энджи застыло недоверие, а губы сложились в привычную ухмылку с вызовом. — В смысле, ты говоришь, что права относительно чего-либо? С тобой все в порядке?

— Ну, вот, пожалуйста, — вздохнула Крис. — Едва открыла рот, и уже испортила такой чудесный момент.

— Да ладно тебе, я шучу. — Энджи взяла пару подушек и, повторяя позу Крис, села возле нее, поставив между ними бокалы. — Продолжай, я заткнусь.

— Я как раз собиралась сказать, что вела себя достаточно высокомерно, но не хочу, чтобы ты принимала это близко к сердцу. — Взгляд Крис плавал в пространстве комнаты. Из глубины подсознания сами собой всплывали различные воспоминания о проведенной здесь юности. — Я выросла в этом мавзолее. Отец страшный эгоист, мать с маниакально-депрессивным синдромом. Трудно было, знаешь. Им было все равно, что я чувствовала. В какой-то момент я поняла, что мои эмоции не представляют для них никакой ценности. Что я сама не представляю для них никакой ценности. Я хотела, чтобы они меня заметили, решила преуспевать во всем, в учебе, спорте. — Она замолчала и сделала глоток вина. — Когда это не принесло никаких плодов, я решила применить стратегию «плохая девочка». Я делала, что только могла, чтобы влезть во всевозможные проблемы, но меня не удостаивали лишним вниманием. Я с таким же успехом могла бы быть невидимкой.

— Крис, ну, как тебя — и могли не замечать? — голос Энджи звучал мягко и нежно, как никогда. — Ты такая красивая, умная, забавная…

— Да, и никчемная. Я всегда так себя чувствовала. Они вечно были заняты только своими делами, и я не могла понять, зачем они вообще завели ребенка. Знаешь, какая-то частичка моей души все время жила в страхе, что меня отдадут чужим людям на удочерение, и будут жить спокойно дальше. Я думаю, обошлось без этого только потому, что у них было достаточно средств, чтобы нанять кого-то убирать за мной и готовить мне, и им не приходилось об этом думать.

— Я так тебе сочувствую, Крис.

Та напряглась.