Венеция.net - Тьерри Можене Страница 3

Над Светлейшей занимался день. Якопо Робусти ночью почти не спал — все думал о загадочном незнакомце, встреченном накануне. «Этот человек богат, — рассуждал он. — Очень богат, тут нет никаких сомнений. Живет в одном из красивейших дворцов города, но не хочет называть свое имя. Он венецианец, об этом говорит его платье и характерный выговор, однако предпочитает скрывать свое лицо». Одеваясь, художник вспоминал каждое слово незнакомца. Ни разу во все время встречи он не заговорил от своего имени. Ни разу не сказал «я», а только все «мы» да «мы». «Если он говорил от имени братства святого Роха, то зачем тогда замышлять что-то, идущее наперекор его политике и его выбору?» Не переставая думать об этом, Якопо спустился по ступенькам своего дома и вышел на улицу Капителло. В то утро ему никуда не надо было идти, он брел наугад, по улицам и набережным, только потому, что так велело ему его тело, слишком часто лишенное свежего воздуха, солнца и движения. Накануне он закончил полотно и знал, как мало времени проведет вне стен своей холодной и влажной мастерской, вдали от мольберта и пьянящего запаха масел и пигментов.

Ноги сами привели его в самое сердце гетто — здесь он любил ощущать горячее дыхание плавилен. Дойдя до первого цеха, Якопо с удовольствием стал наблюдать за ремесленниками, снующими вокруг печи, устроенной прямо в земле. Пламя освещало их загорелые торсы, одновременно погружая большую часть помещения в полумрак. Доставая из огня бронзовые фигуры, среди которых Якопо узнавал то львиные головы, то бюсты негров или шутов, плавильщики относили их наружу, где юный подмастерье, окунув их для охлаждения в воду, затем полировал вручную.

Покинув плавильни, Якопо направился вдоль канала Каннареджо и вышел на улицу Риелло, где находились главные типографии города. Он очутился в мире книг и разного рода секретных материалов. Когда художник бывал на этой улице ночью, он часто видел силуэты, исчезающие под аркадами. Нетрудно было догадаться, что под широкими плащами руки спешащих куда-то людей сжимают книги, запрещенные Советом дожей или Святой инквизицией.

Якопо знал, что за ним следят. В этом районе шпионы особенно из кожи вон лезут, чтобы помешать печатанию чего-нибудь в пользу Реформации. В каждом взгляде, устремленном на него из какой-нибудь лавчонки или чердачного окна, можно было прочесть одни и те же вопросы: кто такой? доносчик на службе у Рима? гонец, посланный судом инквизиции? А может, наоборот, проповедник-анабаптист, которому нужно отпечатать новые манускрипты? Якопо, догадываясь, какие вопросы вызывает его присутствие здесь, мысленно отвечал: «Нет, я художник, простой художник, и не служу никакой идее. Я простой художник и служу своему искусству».

Впереди стала видна церковь Санта-Мария-Глорьоза-деи-Фрари. «Мне казалось, что я иду наугад, но ничего подобного, — весело подумал он. — Голова занята одним, а ноги помимо моей воли привели меня сюда». Якопо знал, что за церковью находится Скуола Сан-Рокко. Ему велено прийти туда в полночь, а пока что нет и полудня. Но его мучают вопросы, и Якопо решил пересечь площадь, чтобы взглянуть на дворец, образ которого не давал ему покоя всю ночь. «Вот здание, достойное моего искусства», — подумал он, увидев величественное здание Скуолы.

Художник стоял как вкопанный перед дворцом, в котором слились воедино величие древнего Рима и теплый венецианский колорит. Его взгляд скользнул с одной колонны на другую, взобрался до пилястр второго этажа, на мгновение задержался на сдвоенных арках, поднялся к фронтонам и наконец остановился на карнизе, украшенном тонкой резьбой. В следующую минуту Якопо, увидев, что к массивной входной двери прибит пергамент, подошел поближе и прочел: