Его апатия - Чингиз Абдуллаев Страница 3

Она достала платок и вытерла слезы. Дронго не торопил Фатиму— пусть соберется с силами.

— В конце восьмидесятых Омар тему взял, хотел диссертациюзащищать, — продолжила рассказ Фатима. — Если бы все так не повернулось, он быхорошим специалистом стал. Да и жена у него оказалась… В общем, они не оченьладили в последние годы. Сначала продали квартиру, решили переехать вМахачкалу. Потом передумали. Она сама с Украины была, вот и решила, что имнужно в Киев уезжать. Но у них что-то не заладилось. А потом началось этострашное дело. Я даже не поверила, когда мне сообщили…

У женщины дрожали руки, она не могла больше говорить. Дронготерпеливо ждал, когда она успокоится.

— Извините, я очень волнуюсь, — наконец сказала она. —Несколько месяцев назад Омара арестовали. Сотрудники милиции и прокуратурыприехали за ним к нам, Омар тогда у меня гостил. Вы даже не можете себепредставить, что с нами было! Со мной, с мужем, с детьми. У меня две девочки, иони потом несколько дней не могли нормально спать. В общем, арестовали его. Онбыл такой бледный и все пытался нас успокоить. Я чуть с ума не сошла, когдаузнала, что его обвиняют в убийстве. Утром мы с мужем поехали в прокуратуру. Когданам сообщили, в чем обвиняют Омара, я немного успокоилась. Мне казалось, чтоэто чудовищное недоразумение, что все разъяснится. Ведь брата обвиняли непросто в убийстве, следователь сказал, что мой брат убил целую семью. Мужчину,его жену и их девочку. Девятилетнюю девочку. Я знала, как Омар любит детей, онобожал сына и моих дочерей. Чтобы он убил ребенка? Никогда в жизни в это неповерю! Нужно знать моего брата, он на такое не способен, я в этом абсолютноубеждена.

Но через две недели следователь сказал нам, что братподписал признание в этих чудовищных убийствах. А затем я узнала, что он вбольнице с переломанными ребрами. Следователь рассказал, что его избили другиезаключенные, но я сразу поняла, что из брата выбивали признание. Нам разрешилис ним увидеться. Он был в таком состоянии, я не поверила, что это мой Омар!Потом начался весь этот кошмар. Омара этапировали в Ростов, где он,оказывается, убил сразу троих. Начался суд, и брат снова попал в больницу. Наэтот раз ему проломили голову, и врачи боялись, что он не выживет. Следовательсказал, что осужденные не любят убийц и насильников детей. Но мой брат неубийца. И не насильник. Я не могу забыть его лица там, в махачкалинскойбольнице. У него было такое страшное выражение!

— Он вам что-нибудь сказал в больнице?

— Сказал, что виновен. Я начала кричать, чтобы он так неговорил, но он упрямо повторял, что виновен. Я ничего не могла понять и началаплакать. А потом мой муж увел меня оттуда.

— Вам разрешили свидание в тюремной больнице?

— Да. Мой муж — главный врач «Скорой помощи» в Махачкале, аего друг работает главным врачом в тюремной больнице. Он и пробил намразрешение.

— Больше вы с братом не виделись?

— Только на суде в Ростове. Сейчас перерыв в судебныхзаседаниях, Омар уже второй месяц в больнице. Но его адвокат сказал нам, чтоскоро суд возобновится. И я решила обратиться к человеку, который может нампомочь. К вам, господин Дронго.

— Почему вы решили, что я смогу вам помочь?

— Мой муж много слышал о вас. Говорят, что вы способнырасследовать любое преступление. У нас в Махачкале про вас ходят легенды. И ярешила, что вы сможете нам помочь. Найдите настоящего убийцу, спасите моегобрата. Даже если теперь нет смертной казни и ему дадут пожизненное заключение,он долго не продержится. Мне объяснили, что осужденные за убийство детей взаключении долго не живут. Их там убивают.

— В тюрьмах и колониях не любят насильников и убийцмалолетних, — мрачно подтвердил Дронго, — там не прощают подобных преступлений.

— Мне это уже сказали, — Фатима еще раз достала скомканныймокрый платок. — Я заменяла Омару мать с восьми лет. И у нас не было никакихтайн друг от друга. Он не мог убить ребенка. Он не мог стать хладнокровнымубийцей, способным перебить целую семью. Я в это не верю; И поэтому приехала квам.

Дронго молчал, раздумывая над услышанной историей.Неправильно поняв его молчание, Фатима с трудом проговорила:

— Я знаю, вы не обязаны заниматься расследованием этогопреступления. Но мы готовы… мы можем вам заплатить… — она торопливо, дрожащейрукой открыла сумочку и достала какой-то сверток. — Дронго нахмурился. — Вот, —сказала она, раскрывая сверток. В нем лежали пара обручальных золотых колец,серьги, кольцо с небольшим бриллиантом. — Простите, что я не говорю о деньгах,но это все, что у насесть…

— Уберите, — попросил Дронго. — Вы знаете, сколько такихслучаев происходит в стране? Извините меня, но я не могу заниматься каждымподобным случаем…

— Не каждым, — взволнованно перебила его женщина, — у негоостался сын.

У меня две девочки. Что мы им скажем? Что их отец и дядяубийца? Как после этого нам всем жить? Как мне жить, зная, что в тюрьме убиваютмоего невиновного брата? Простите, что я привезла вам все эти украшения. У наснет нужных денег, но я готова отдать все, что имею, лишь бы спасти Омара.Помогите ему.

Дронго вспомнил о письме, которое ему написал мальчуган изХарькова. И подумал о Джил и своем сыне. Имеет ли он право отказывать вподобных случаях? Но ведь всем помочь действительно невозможно.

— Вы сами-то хоть понимаете, в какое глупое положение меняпоставили? — Дронго вздохнул. — У вас в семье случилась страшная трагедия, и ясочувствую вашему горю. Вы считаете, что я ваш последний шанс. Но я не могубыть последним шансом такого количества несчастных людей. Постарайтесь меняпонять, Фатима.

Она опустила голову. И неожиданно произнесла с ожесточением:

— Вы такой же, как все. Такой же, как остальные. Напрасно як вам приехала. О вас рассказывали столько разных сказок. Вы казались мне такимсправедливым, порядочным и добрым человеком, а на самом деле… — Она подняласьсо скамейки. — Неужели вы не способны просто так помочь человеку, попавшему вбеду? — спросила она. — Или вы привыкли работать только на толстосумов, которыемогут очень много заплатить?

— Перестаньте! — строго прервал ее Дронго. — Кто дал вамправо меня оскорблять?

— Извините, — неожиданно сникла она, — извините меня. Я такнадеялась! — Она разрыдалась.

Дронго поднялся, протянул ей платок. «Моя идиотскаяпопулярность приносит мне только вред», — огорченно подумал он, прежде чемсказать:

— Не нужно больше плакать. Успокойтесь, я постараюсь что-нибудьсделать. Это, конечно, не выход, но у меня есть несколько дней. Поеду в Ростов,попытаюсь понять, что именно произошло с вашим братом…

— Вы вам заплатим, — сказала сквозь слезы Фатима.