Профессиональный свидетель - Фридрих Незнанский Страница 3

Возможно, именно эта лекция совершила окончательный перелом в сознании Гордеева и заставила его изменить жизненный путь, если несколько прежде его желание или, скорее, даже попытка перестать быть следователем и сделаться адвокатом, носила чисто бытовой, практический характер, то теперь эта составляющая отошла на второй план. Что и говорить, Гарри Рудник был человеком выдающимся. И вот теперь он нуждался в его, Гордеева, помощи…

Примерно через час после телефонного разговора с Турецким, облачившись в серый английский костюм, Гордеев вышел из подъезда собственного дома на Новой Башиловке, сдержанно поглядывая на ручные часы «Омега» — ни дать ни взять Джеймс Бонд. Было десять минут восьмого. Еще через десять минут Рудник должен был заехать во двор на своем знаменитом на всю Москву болотно-зеленом «роллс-ройсе». Не исключено, что по пути к ним мог присоединиться и сам Клеонский, хотя Рудник Гордееву этого не говорил. Клеонский был человеком стремительным и малопредсказуемым. Так что своим «фордом» пользоваться в этот день Гордееву было не суждено. Ну и ладно. В конце концов, в такой машине, если не изменяет память, за всю его богатую приключениями жизнь Гордеев еще не ездил. Вполне легко можно было предположить, что таких старых «аристократических» моделей в Москве просто больше и не было.

Итак, он должен был прибыть вместе с Рудником и его собственным клиентом в Генпрокуратуру к 9.30 утра. Ситуация вырисовывалась деликатная. Рудник еще позавчера сам был адвокатом олигарха Клеонского, еще только-только представлял его интересы и вот уже проходил по общему объединенному делу как свидетель, а значит, личным юристом быть не мог, более того, сам (!) нуждался в юридической опеке. И кто — Гарри Рудник?! С ума сойти. Возможно, для Гордеева это был очередной взлет его карьеры.

Пресловутое Общее Объединенное Дело — это было очередное выступление Генпрокуратуры против Клеонского и группы олигархов по обвинению в неуплате каких-то там суперналогов со сверхприбылей, что происходило довольно регулярно и было связано с тем или иным небольшим изменением внешнего курса государства. У таких людей, как Турецкий или тот же Денис Грязнов, имелась на этот счет достаточно определенная точка зрения, но для Гордеева все это, по большому счету, принципиального значения не имело. У него была своя задача, которую он неутомимо и неуклонно выполнял, — исполнение собственных профессиональных обязанностей, напрямую связанный с этим карьерный рост и всего-навсего — чистая совесть каждый день и каждую ночь (что немаловажно, поскольку обеспечивает хороший и крепкий сон). Говоря попросту, Юрий Петрович не брался за дела, от которых нехорошо попахивало, и уж тем более за те, где его потенциальными подзащитными фигурировали заведомые мерзавцы.

Стоя на крыльце, поджидая Рудника и думая мельком о том, какое впечатление произведет его машина на видавших всякое не самых бедных жильцов дома на Башиловке, Гордеев сконцентрировался на мысли о том, почему Руднику понадобился такой запас времени, учитывая, что в Генпрокуратуре их ждали лишь в половине десятого. Даже с учетом московских пробок времени было больше чем достаточно. Скорей всего, чтобы уточнить диспозицию. Вероятно, они заедут в какое-нибудь уютное местечко в центре, выпьют по чашке кофе (впрочем, нет, кажется, Рудник, старый гипертоник, кофе больше не пьет, предпочитает зеленый чай с молоком) и все еще раз спокойно обсудят.

Гордеев догадывался, что за свою многолетнюю юридическую карьеру Рудник бывал во всяких ситуациях, разных ролях, в том числе неоднократно — и в роли свидетеля, и, возможно, даже обвиняемого (в 70-е годы он дружил со многими видными диссидентами, так что не исключено), но было очевидно, что сейчас Рудник нервничал. В воздухе сильно пахло жареным.

Гордеев снова машинально посмотрел на часы. 7.10. Странно. Всем было известно, что среди многочисленных странностей и чудачеств Рудника непунктуальность уж никак не значилась. И тут в кармане пиджака ожил мобильный телефон. Гордеев вытащил свою «моторолу» последнего поколения, и сразу же все объяснилось.

— Юра? — Густой бархатный голос Рудника сразу же успокоил, как хорошая доза армянского коньяка. — Ситуация немного изменилась. Выезжайте на своей машине. Встретимся прямо на Большой Дмитровке. Мне, к сожалению, еще придется кое-куда заехать.

— На Большой Дмитровке? — машинально переспросил Гордеев. — В смысле у Генпрокуратуры?

— Ну да.

— Через сколько вы там будете?

— В двадцать минут десятого. И ради бога, Юра, не созванивайтесь постоянно с Турецким.

Гордеев выключил телефон и удивленно покрутил головой: откуда Рудник это мог знать? Разве что он тоже сегодня уже успел поговорить с Александром Борисовичем и тот ему сказал? Ну да, это самое вероятное, конечно.