Топор войны - Вячеслав Жуков Страница 3

Из ресторана он повез подругу в гостиницу «Орбита», где у Кононова был знакомый администратор, и тот любезно предоставил оперу на пару часов небольшой номер, из которого не хотелось возвращаться домой.

…Кононов запер машину и, не обращая внимания на проливной дождь, не спеша направился к подъезду. И за пару минут успел промокнуть до нитки. Но это ничего, даже неплохо – не будет пахнуть от одежды французскими духами. Главное, чтобы дуреха жена не заподозрила. Нюх у стервы – собачий.

Но что-то на сердце у Валерия Николаевича стало тяжело, чем ближе подходил он к подъезду. Он поднял голову, глянул на окна своей квартиры. Нет в них света. Значит, спит жена.

Кононов шагнул в темный подъезд.

Опять кто-то постарался вывернуть лампочку. Только успевай вкручивать. Утром уезжаешь – лампочка на месте, а вечером возвращаешься – пустой патрон.

Кононов выругался, споткнувшись о ступеньку, и прислушался. Показалось, будто услышал в темноте чье-то напряженное и чуть прерывистое дыхание. Словно затаился там кто-то. И капитан напрягся, вспоминая, сколько раз собирался купить специально для такого случая маленький карманный фонарик.

Он уже хотел спросить обычное в подобной ситуации – кто тут? Но увидел тень. Человека, как будто приготовившегося к броску. Сделалось неприятно и страшно. Страшно от этой проклятой темноты и от присутствия того, кто в ней прячется.

И капитан Кононов вдруг впервые испытал чувство, которое никогда не испытывал раньше. Чувство неотвратимой неизбежности смерти. Своей смерти. Ноги его окаменели, а руки повисли вдоль туловища, как плети. И вдруг кто-то прыгнул к нему, а еще он увидел замах руки над своей головой. Успел поднять глаза вверх и прямо над собой увидел тусклое лезвие широкого топорика, каким обычно хозяйки рубят на кухне мясо.

Глухой удар. Брызги крови – на пол, на потолок, стены. Грохот падающего на пол грузного тела капитана.

Невыносимая боль мгновенно разлилась по всему его телу, парализуя нервные окончания.

Он слышал частые удары сердца, и они ему казались оглушающими ударами огромного колокола, отсчитывающего последние секунды его жизни.

Кононов уже был мертв, когда в подъезд влетела парочка влюбленных: парень и девчушка в короткой юбочке.

В темноте парень споткнулся о лежащий на полу труп и чуть не упал. Выручила девчушка. Она вовремя схватила его под руку. Парень выругался и достал зажигалку.

Маленький огонек выхватил из темноты труп человека в милицейском кителе с разрубленной головой. Остекленевшие глаза уставились куда-то, словно там видели что-то такое, чего не могли видеть ни парень, ни девчушка.

Девушка вскрикнула, но парень своей пятерней закрыл ей рот.

– Чего орешь, дура? – засипел он ей в самое ухо, боязливо посматривая в темноту. – Не видишь, что ли, он мент.

– Вижу, – шепотом ответила девушка. – Я его знаю. Он в этом подъезде живет. Я много раз его тут видела.

– Все равно не ори. У ментов работа такая, что их мочат, как собак. Вот и этого кто-то замочил. – Парень опять посветил на труп. – Хана ему. Башку раскроили. – Он брезгливо поморщился. Такого обилия крови ему еще не доводилось видеть.

– Давай лучше уйдем отсюда. Я боюсь, – произнесла девчушка тихо и выскочила на улицу. Парень побежал следом.

Водитель рейсового автобуса номер восемь уже заканчивал смену и ехал в автобусный парк. Сегодня заканчивалась его рабочая двухдневка. Они с напарником работали на одном автобусе по два дня с пяти утра до часу ночи. Конечно, было тяжело. За две рабочие смены так измотаешься, что за последующие выходные едва успеваешь отдохнуть.

Но сейчас – все: «Икарус» он загонит на территорию парка, и можно с охранником осушить поллитровочку. И для этого дела он уже припас в бардачке бутылку водки. А потом дежурный автобус отвезет его домой. И пропади все пропадом на двое суток.

Повернув на улицу Радищева, водитель «Икаруса» увидел человека, шагающего под дождем по проезжей части. Еще подумал: «Вот раздолбай. Дома ему не сидится в такую погоду».

Сначала появилось злое желание окатить его из лужи, чтоб не шлялся ночью по дороге. Объезжай тут его. Но потом стало жалко бедолагу. Водитель остановил автобус и открыл передние двери.

– Залезай в автобус. Чего по ночам под дождем бродишь?

Человек не заставил себя долго упрашивать, запрыгнул в теплый салон.

– Спасибо. Но, вообще-то, мне тут недалеко. Выходить через остановку, – сказал он, поглядывая в окно, чтоб не проехать.

– У парка, что ли?

– Да.

– Ну, так я подвезу. Все равно мимо еду, – сказал водитель и посмотрел в зеркало на мокрого пассажира. Уж слишком дисциплинированным оказался тот: подошел к компостеру и продырявил талон. А когда повернулся, водитель узнал в нем того, утреннего пассажира, который первым вошел у железнодорожного вокзала.

«Ну точняк он. Только одежду сменил и без сумки. И чего он по городу ночью под дождем ходит?» – подумал водитель озабоченно, но спрашивать у пассажира не стал.

Когда пассажир стал выходить из автобуса, он обернулся и посмотрел на водителя. Взгляд внимательный, изучающий. Вот и подвези такого. Сам не рад будешь. Чего он таращится? Не моргнет даже. «Чего смотрит, снайпер хренов, – съехидничал водитель, с неприязнью поглядывая на ночного пассажира. – Знал бы, ни за что не подвез. Пусть бы пешочком топал по дождю».

Николай тоже узнал водителя, но вида не подал.

Ночной пассажир ухмыльнулся и вышел на остановке, а водитель закрыл двери и быстро погнал автобус, поглядывая в зеркало на стоявшего под дождем человека.

А Николай еще долго стоял под козырьком остановки, потягивая сигарету. Немного омрачил его хорошее настроение этот странный водитель. Смотрел так, будто целый день только и думал о нем. Это, по мнению Николая, было плохо. А главное – не нужно ему: может настучать ментам, если что. И когда он поглядывал на удаляющийся автобус, показалось ему, что водитель вытянул шею и даже обернулся. Автобус, прежде чем свернуть на перекрестке, притормозил, и водитель действительно выглянул в окно. Но на автобусной остановке уже никого не было.