Мышеловка для бульдога - Наталья Александрова Страница 3

Безопасность Ивана Францевича и его знаменитой коллекции драгоценных камней и ювелирных изделий обеспечивала не только и не столько бронированная дверь со швейцарским замком, сколько человек, который сейчас впустил Леню в квартиру, – его старый охранник и в то же время камердинер Парфеныч. Парфенычу было уже за шестьдесят, но его широкие плечи, длинные и мощные, как у гориллы, руки и скупые, вкрадчивые движения говорили о том, что он запросто может справиться с двумя-тремя молодыми бандитами. Кроме того, рядом с Парфенычем, как всегда, стоял его друг и помощник – кавказская овчарка по кличке Шторм.

– Иван Францевич меня ждет, – проговорил Леня, опасливо покосившись на Шторма, который слегка опустил нижнюю губу, демонстрируя свои огромные клыки, – не потому, что Леня внушал ему недоверие, а просто для порядка.

– Ждет, – подтвердил Парфеныч и отступил в сторону, пропуская Леню в коридор. – Дорогу сам найдешь?

– Само собой! – и Маркиз отправился в кабинет хозяина.

Иван Францевич привстал из-за стола, поздоровался с Леней и указал ему на удобное гостевое кресло.

– Что случилось, Иван Францевич, дорогой? – спросил Леня после обмена приветствиями. – Обычно я прошу вас о консультации, а сегодня вы сами меня вызвали!

– Не вызвал, – Миллер поморщился, – не вызвал, а пригласил! Кто я такой, чтобы вызывать вас, Леня?

– Ну, согласен, я неудачно выразился. Все же, что случилось?

– Неприятная история, Леня. – Ювелир вздохнул. – Очень неприятная. Вы знаете, что я сейчас работаю не много, берусь далеко не за всякий заказ – денег я заработал уже достаточно, до конца жизни потратить их все равно не успею, да, честно говоря, и возраст уже не тот. Однако я охотно берусь за работу в том случае, если сама работа представляет для меня профессиональный интерес. Или камни, с которыми приходится иметь дело. Так вот, некоторое время назад ко мне пришла одна весьма эксцентричная и богатая женщина и положила на этот стол камень.

Миллер посмотрел на обитую зеленой кожей столешницу, как будто этот камень все еще лежал там, и его глаза вспыхнули.

– Это был изумруд. Но не просто изумруд. Очень крупный, очень красивый, очень чистый, замечательно глубокого цвета. Один из тех камней, которые достойны носить собственные имена. И у этого камня было имя. В каталогах ювелирных аукционов он называется «Граф Фуэнтес» – по имени первого владельца, португальского военачальника, который привез этот камень из Бразилии. Так вот, эта женщина положила на мой стол изумруд «Граф Фуэнтес» и сказала, что хочет заказать мне ювелирное изделие с этим камнем. Честно скажу вам, Леонид, – я обрадовался. Любой настоящий ювелир на моем месте обрадовался бы, если бы ему доверили такой уникальный камень. Связать свое имя с таким камнем – это значит вписать его в историю ювелирного дела.

– Думаю, Иван Францевич, ваше имя и так туда вписано… – подал реплику Маркиз.

– Ну, кое-что я действительно сделал довольно неплохо, – скромно возразил ювелир. – И какое-то имя у меня есть, но – только в масштабах нашего города, максимум – страны, а так… так мое имя вошло бы в мировую ювелирную историю! Впрочем, я отвлекся… – Иван Францевич поднял взгляд на Леню и продолжил: – Короче… я спросил, что хотела бы получить хозяйка камня – браслет, ожерелье, диадему? Для перстня камень великоват, о серьгах нечего и говорить – камень уникален, второго такого не существует в природе, а делить его на две части – кощунство… И как вы думаете, Леонид, что она мне ответила?

– Понятия не имею, – честно признался Маркиз.

– И ни за что не догадались бы! Она сказала, что хочет вставить этот камень в ошейник.

– В ошейник? – удивленно переспросил Леня. – Вы имеете в виду…

– Вот-вот, я сначала тоже не поверил, решил, что она неудачно выразилась. «Вы имеете в виду колье?» – спросил я хозяйку камня. «Нет, я же, по-моему, достаточно ясно выразилась, – ответила она в некотором раздражении. – Я хочу вставить этот камень в ошейник! В ошейник для Персиваля! Вы что, не знаете, что такое ошейник?» – «Вы имеете в виду собачий ошейник?» – на всякий случай уточнил я. «Собачий? – недовольно проговорила она. – Я не люблю, когда Персиваля, моего маленького друга, называют собакой. Он – не собака, он – маленький ангел, по воле случая попавший в наш ужасный мир! Вот, взгляните на него – вы сами поймете!» – и она показала мне несколько фотографий собачки.

– Ну и как собачка? – осведомился Маркиз.

– Вы знаете, Леонид, я не слишком хорошо разбираюсь в породах собак, – признался ювелир. – Ну, собачка и собачка. Из тех, которых дамы носят в качестве аксессуара…

– Ну и как – вы взялись за этот заказ?

– Сначала я хотел было отказаться… Все же украшать собачий ошейник – это как-то унизительно для настоящего художника, каким я себя считаю… Но потом… потом я подумал, что никогда себе этого не прощу. Держать в руках такой уникальный камень и не приложить к нему руки – это непростительно для ювелира. Кроме того, я вспомнил выдающихся ювелиров начала двадцатого века, золотого периода стиля модерн. Карл Болин, Рене Лалик, Карл Фаберже не гнушались изготовлять украшения для домашних животных, в том числе для собак. Я сам видел ошейник для борзой работы Фаберже, украшенный крупной бирюзой. Конечно, вставлять в ошейник такой уникальный изумруд – это что-то новое, но, в конце концов, воля владельца – закон…

– Короче говоря, вы согласились.

– Да, согласился. – Миллер кивнул. – Хозяйка оставила мне камень, и я принялся за работу. Вы знаете, когда этот камень оказался у меня в руках, я забыл обо всех сомнениях и колебаниях. Этот камень… он так прекрасен! Я думал только о том, как сделать его еще красивее, как создать достойную его оправу, как сделать из него законченное произведение искусства. И уверяю вас, у меня получилось весьма неплохо…

– Зная вас, – проговорил Леня, заполняя возникшую паузу, – зная вас, я не сомневаюсь, что вы создали настоящий шедевр!

– Ну, не буду скромничать – вещь получилась и правда вполне приличная.

– Я рад за вас. Но чего вы хотите от меня?

– Подождите, Леонид, я еще не закончил рассказ. Завершив работу над ошейником, я хотел сообщить об этом заказчице. Однако когда позвонил ей, я едва узнал ее голос. Она была буквально убита горем.

– Что же случилось?

– Ее любимый песик, тот самый Персиваль, умер.

– Отчего? – испуганно спросил Леня, невольно вспомнив про Пу И. – Ведь, как я понял, песик был молодой?

– Молодой и очень непослушный. Как-то на прогулке он нашел кусок колбасы, хозяйка попыталась отнять ее, но Персиваль успел съесть свою находку. И это закончилось трагически – колбаса была то ли отравлена, то ли просто испорчена, то ли нежный желудок Персиваля не смог переварить такую грубую пищу, только через несколько часов он умер в страшных мучениях.

– Надо же! – проговорил Леня сочувственно. – Я всегда слежу за Пу И на прогулке, но он тоже такой непослушный…