Побег из ада - Марина Серова Страница 3

— Проходите, тетя Катя, — поспешно сказала я. — Что-то случилось?

Она не ответила, только шагнула через порог и тут же присела на низенький мягкий пуфик, словно ноги не слушались ее. Впрочем, вероятно, так оно и было.

— Выпьете воды? — с тревогой спросила я и, не дожидаясь ответа, бросилась в кухню.

От сковороды с креветками уже поднимался подозрительный дымок, напоминающий о том, что пора помешать их, но я не обратила внимания на это.

Я провела Баловневу в комнату и усадила в кресло.

— Хотите, курите, — предложила я, вспомнив о том, что в те редкие минуты, когда тетя Катя сильно нервничала и была в дурном расположении духа, она бралась за сигарету.

И я пододвинула ей пепельницу и поднесла зажигалку. Хотя, конечно, дымить у меня в квартире не принято. Но сейчас был не тот случай, чтобы говорить о моих привычках и нормах поведения в моей квартире.

— Так что такое случилось?

— Моего сына…. его… вот так, — выговорила она и захлебнулась глухим, без слез, хриплым рыданием. По всей видимости, она была так потрясена, что даже не могла плакать — слезы теснились где-то глубоко, но никак не могли прорваться, чтобы хоть немного снять это жуткое напряжение.

Откровенно говоря, я многое повидала на своем веку, мне приходилось видеть кровь и слезы, но такого лица, какое было сейчас у этой жизнерадостной, молодой и привлекательной женщины… такого еще видеть не приходилось.

— Что… что-то случилось с Петей?!

…Насколько мне было известно, у Екатерины Ивановны было двое детей: старший сын Петя и дочка Аня.

— Нет… не Петя. Саша… это мой сын от первого брака. Я же второй раз замужем… и вот он.

Дальше Екатерина Ивановна продолжать не смогла: бог сжалился над ней и ниспослал ей возможность выплеснуть свое горе в безудержной слезной истерике.

Успокаивать ее пришлось долго. Отпаивать кофе, раз за разом подносить к сигарете огонек зажигалки, пока наконец Екатерина Ивановна не обрела способность говорить.

— Саша… это мой старший сын. От первого брака. Я тогда была совсем еще молода… не сложилось. Тот, первый… у него сейчас другая жена. Сашу забрали в армию. И вот…

Голос ее прервался, но я и без того поняла, что именно последует за этой жуткой паузой. Да и что может ожидать мать солдата, который в пору кровавой чеченской войны призван в доблестные армейские ряды?

— В общем, они прислали запаянный цинковый гроб и написали… что, дескать, так и так… погиб при исполнении. Но Витя… мой первый муж… он по образованию врач. Он открыл гроб, чтобы… в общем, чтобы похоронить по-человечески… нашего Сашу. Похоронить. А там… а там… — Екатерина Ивановна прижала ладонь к мокрым глазам и, хрипло, с надрывом выдохнув, произнесла: — Одним словом, Витя сказал, что такого не может быть. Что Саша погиб не от пули и не от разрыва снаряда. Такое впечатление… будто он обгорел. Но Витя говорит, что ожоги так не выглядят… Это что-то… он сказал про бактериологическое оружие… с Сашей… делали что-то жуткое.

В общем, это было странно, если даже не учитывать того, что произошло с телом Саши Путинцева. Цинковый гроб вскрыли? Но ведь это само по себе — вопиющее происшествие. Ведь, как известно, гроб должны сопровождать посланцы из воинской части, в которой служил покойный. Так сказать, почетный караул. И пока гроб не опустят в землю, они, эти люди, должны находиться при нем неотлучно.

И никакое вскрытие гроба — само по себе дело нелегкое и весьма трудоемкое — не может произойти без ведома этих посланцев. Ведь можно и поплатиться: полетят их погоны, как осенние листья, отступи они в чем-то от буквы армейского закона.

Но, конечно, все это я не стала вываливать на Екатерину Ивановну. Ей, бедной, и без того хватит.

— Я не понимаю, — медленно проговорила я, — что же конкретно говорит ваш бывший муж?

— Он сам ничего не может понять… он сказал, что характер поражения… как будто Сашу долго… нет, я не могу! — И она снова разразилась рыданиями.

Я уже не пыталась успокаивать ее. Да и был ли в этом смысл? Что можно сказать матери, потерявшей сына на войне? Особенно когда в цинковом гробу присылают даже не тело, а сильно изуродованные останки… над которыми вытворяли невесть что. Жутко, но такова беспощадная правда жизни.

— Значит, так, тетя Катя, — проговорила я, — сегодня постарайтесь успокоиться… — я замялась, — а завтра я займусь этим делом. Поговорю с Виктором. Я обещаю вам, что смерть вашего сына не останется… вы слышите, тетя Катя, я непременно разберусь, что произошло с ним! Конечно, бывает, что все расследования бессмысленны, но все-таки… Как зовут вашего мужа?

— Путин… цев. Путинцев Виктор Сергеевич…

Сложно говорить что-то в такой ситуации. Тетя Катя умоляюще смотрела на меня красными воспаленными глазами.

Шок — это по-нашему, пронеслись в голове слова развеселой рекламы, получившие такой горький и разительно беспощадный привкус…

* * *

Екатерина Ивановна ушла после того, как я втолковала ей, что зайду завтра прямо к ней домой — ни на какую работу, разумеется, она идти не собиралась — и мы поедем к Виктору Сергеевичу.

Но на этом вечер разнообразных и содержательных впечатлений не закончился.

Во-первых, мои креветки превратились в груду дымящихся угольев, издающих не самый приятный запах. Во-вторых…

Об этом «во-вторых» следует сказать отдельно.

Я включила телевизор примерно в половине одиннадцатого и, наткнувшись на какой-то футбол, в котором я понимала не более, чем среднестатистическая домохозяйка — в космических технологиях, тут же переключила на СТС. Для тех, кто предпочитает телевизионному досугу более содержательные и полезные занятия, скажу, что это такой канал, на котором крутят сплошные американские телесериалы и «мыльные оперы» — бразильские, мексиканские и аргентинские.

Все это великолепие чередуется с музыкальными передачами, составленными по принципу «поздравляю дорогую бабушку со столетием и про-шу передать для нее песню в исполнении Клавдии Шульженко, какую-то там про вальс».

И надо же такому случиться — в тот момент, когда я включила СТС, на экране — большими белыми буквами по синему фону — было начертано следующее знаменательное поздравление:

…

БАГИРЕ

Поздравляю с днем рождения.

Счастья тебе в личной жизни и в работе.

Пусть всегда будет солнце. Ты же знаешь,

оно всегда восходит на востоке.

ГРОМ

Господи, как же я могла забыть! Ведь он предупреждал меня, что нужно посмотреть именно эту программу. Нашла же я накануне в почтовом ящике газету с телевизионной программой, где была обведена именно эта музыкальная передача с поздравлениями!

Ну и ну!

У меня просто перехватило дух: едва ли не первый раз в своей карьере я проявила такой вопиющий непрофессионализм, за который он — ГРОМ — мог сурово спросить. И никакие отговорки типа «подгорели креветки, уничтожала следы пожара» не помогли бы.