Благие намерения - Александра Маринина Страница 3

Камень долго горевал, но сделал так, как советовал мудрыйЗмей. С тех пор так и повелось: Ворон был у Камня как бы официальным другом,полноправным и полновесным, а Змей – тайным, бесправным. Если Ворон припросмотре очередной истории пропускал что-то важное и потом не мог попастьтуда, где это важное можно было узнать, на помощь Камню неизменно приходилЗмей, легко находивший ответы на все вопросы.

Друзья успели обсудить не только здоровье Камня, но ипосплетничать о Ветре, который из последнего путешествия вернулся каким-точудным, задумчивым, рассеянным, не иначе влюбился в какую-нибудь радугу, когдаЗмей настороженно приподнял аккуратную овальную голову:

– Кажись, летит твой вестник с полей. Ну все, я уполз,но я тут неподалеку буду, заскочу при случае.

Это и вправду был Ворон, уставший, но с гордым блеском вглазах.

– Нашел! – торжественно объявил он. – Семейка– пальчики оближешь, в их отношениях сам черт ногу сломит, как раз как тылюбишь. И время – как ты заказывал, начало двадцать первого века. Скажи, что ямолодец! Я…

– Ну давай же рассказывай, – нетерпеливо прервалего Камень. – Что там за отношения?

Ворон переступил с лапки на лапку и нервно повел клювом.

– Ты что это? – с нескрываемым подозрением спросилон, недобро прищурив левый глаз. – К тебе этот дырявый шланг, что ли,приползал?

Просто поразительно, как Ворон чуял старого соперника! Камнюпришлось изобразить праведное негодование:

– Да ты с ума сошел! Он сюда больше не является.

– Не смей мне врать! Я чую, чую… – Ворон повелклювом справа налево и обратно. – Скажи честно, приползала эта дранаяверевка?

– Да нет же, уймись ты.

– Честное слово?

– Честное слово. Давай, рассказывай.

– Значит, так, – приступил Ворон. – Какое-тозагородное сборище, не то семейный обед, не то день рождения. Народу – десятьчеловек, возраст – от примерно двадцати до шестидесяти. Дом такой… ну, неТадж-Махал, конечно, но ничего, по ихним меркам приличный, с участком. Однапара: она его любит, он ее тоже, но пока об этом не знает…

– Как это? – удивился Камень.

– Ну вот так. Он думает, что он ее давно уже совсем нелюбит, а любит другую, а на самом деле любит. В общем, это сложно. Ладно, неперебивай. Другая пара: она его любит, а он в это не верит, хотя сам ее тожелюбит. Третья пара: они любят друг друга, но все остальные в этом сильносомневаются. Четвертая пара: он ее любит, но она не верит, что он ее любит, асама…

– Стоп, стоп! – остановил его Камень. – Язапутался. Там что, одна сплошная любовь?

– Ну да. А что тебе не нравится?

– А где ненависть? Где ревность, месть? Старые обиды?По-моему, ты какую-то ерунду нашел.

– Ничего не ерунду, – обиделся Ворон. – У нихв глазах знаешь сколько горя? У каждого. И болезни там всякие, и потери, толькоони про них вслух не говорят, но я-то вижу. Интересно же, как это бывает: надуше сплошное горе и боль, а снаружи сплошная любовь.

– Не знаю, не знаю, – засомневался Камень. –Не уверен, что это будет так уж интересно.

– Ну хочешь, я лет на десять назад слетаю, погляжу, кактам и что, – предложил Ворон.

– Валяй.

Вернулся Ворон довольно скоро. Перья на крыльях встрепаны,глаза безумные.

– Слушай, там такое! В доме полно полиции…

– Милиции, – поправил его Камень.

От постоянных путешествий в пространстве и времени у Воронав голове образовалась настоящая каша, он путал все на свете и мог, например,болгарскую ракию назвать «саке», а императора Карла Великого – президентомстраны.

– Ладно, милиции. В общем, в доме полно этих жандармов,а они рыдают.

– Кто – они?

– Женщины. Я же не знаю пока, как их зовут. Сидятобнявшись и ревут. Тебе уже интересно или еще дальше смотреть?

– Посмотри еще, – попросил Камень. – Покачто-то не очень убедительно.

В следующий раз Ворон доложил, что видел каких-то мужиков сбритыми головами и еще одного, в темных очках и с усами, они что-то злобноговорили «ей», а «она» варила им кофе и тихонько плакала. Как «ее» зовут, онснова узнать не успел, потому что бритоголовые и усатый никак к ней необращались.

Но и этого Камню показалось мало, и Ворон снова отправилсядобывать информацию, на этот раз куда-то в начало восьмидесятых годов.

– Их допрашивают. В комендатуре. И между прочим, заними какой-то таинственный тип следит.

– В комендатуре допрашивают или в прокуратуре? –уточнил Камень, не терпевший неясностей.

– Там вывеска была, но я прочитать не успел, заметилтолько, что слово длинное и заканчивается на «…тура». А тебе не всеравно? – огрызнулся Ворон. – Нам надо принципиальное решениепринимать, смотрим мы это или нет, а ты к мелочам цепляешься. Лично я считаю,что надо смотреть.

– А вот я не уверен. Слетай еще посмотри.

На этот раз Ворон вернулся довольный.

– На свадьбе был, – отрапортовал он. – Ух,красотища! Невеста вся в белом платье, красивая до невозможности, глаза сияют,зубы сверкают, жених тоже по всем статьям хорош, высокий, широкоплечий, вчерном костюме, танцуют вместе – загляденье! И все вокруг так радуются, такрадуются! И подруга невесты тоже за нее радуется, сидит за столом такаясчастливая – просто приятно посмотреть. Кстати, я узнал, как ее зовут: Люба.

– Кого – невесту?

– Да нет же, подругу. Невесту как-то мудрено зовут, яне очень разобрал. Это вот как раз Люба тогда бритоголовым кофе варила иплакала втихаря. А еще у нее сестра есть, рядом с ней сидит, страшненькаятакая, так она как раз, наоборот, к этой свадьбе очень плохо относится, смотритна жениха с невестой так, словно готова на куски порвать. А еще там парень одинсидел, я его узнал, он на той загородной собирушке тоже был, так ты бы видел,как он на невесту пялился! С таким ехидством, с таким злорадством, словноподсунул ей порченый товар за бешеные деньги и теперь ручонки потирает. Правда,интересно?

– Интересно, – не смог не согласитьсяКамень. – Вот уж когда интересно – тогда интересно, тут и не поспоришь.Ну, так кого выбираем: невесту, счастливую подругу или ее озлобленную сестру?

– Про невесту неинтересно, – тут же началвыдвигать аргументы Ворон, – вышла она замуж за своего красавца и будетжить с ним тихо-мирно. Скучно. Я бы выбрал подругу, которая за нее радуется.

– А почему не злую сестру?

– Да ну ее, с ней и так все ясно. Влюблена небось вжениха по уши, вот и злится, что он на другой женится. Зато с подругой, с Любойэтой, ничего не понятно. Ты мне поверь, я знаю, что говорю, я на столькихчеловеческих свадьбах побывал – не перечесть, но никогда не видел, чтобыдевушка так радовалась за подругу, которая замуж выходит. Она не просторадуется – она счастлива, как будто это самый главный и самый лучший день в еежизни. Вот мне и интересно почему.