Варшавские тайны - Николай Свечин Страница 3

— Накось вот тебе двугривенный и вали отседова.

— Начальство сказало: об этот раз в руки. Из самого Берлину! Видать, что-то шибко важное.

Лакей несколько секунд размышлял, потом крикнул через плечо:

— Пахом!

Вышел второй детина, еще выше первого. Он был в ливрее и даже с цепочкой под ней. Ага, камердинер!

— Чево тебе?

— Покарауль этого, а я барина приведу. Вишь, не дает! Важное что-то…

Пахом вздохнул, словно ему поручили ворочать камни, и пристроился возле «курьера». Едва его товарищ скрылся в коридоре, Лыков сразу напал. Получив молниеносный удар в горло, богатырь захрипел и рухнул на колени. Над самым полом коллежский асессор подхватил его и аккуратно уложил вдоль стены. Нужно было срочно найти третьего. Камердинер с лакеем больше смахивали на телохранителей, нежели на прислугу. Лыков бесшумно проскользнул в кухню. Там спиной к нему сидел крепыш в кубовой рубахе (что ж они все здоровые такие!) и хлебал тюрю. Удар в висок! Парень слетел с табурета. На этот раз сыщик ловил не его, а мебель, и все опять обошлось без шума. Едва он успел вернуться в шинельную, как в коридоре послышались шаги и голоса.

— …Упрямый такой, вашество! Двугривенный не взял! Веди, грит, барина, и точка.

— Ну и останется, дурак, без награды.

Лыков шагнул навстречу, схватил лакея снизу за бороду и шваркнул головой о стену. Тот и охнуть не успел… Взяв в охапку барина, сыщик выволок его под лампу и внимательно рассмотрел. Вот ты какой, загадочный кукольник! Ример действительно оказался щуплым старикашкой с обильной лысиной. Глаза у кукольника, правда, были не властно-высокомерные, а испуганные.

— Кто вы? Что это значит? — захрипел он в медвежьих объятиях сыщика.

— Я ведь тебя, скотина, предупреждал: если что случится с Павлом Афанасьевичем — убью! Было?

— А… вы… какое право…

— Я Лыков.

Ример сразу обмяк. Алексей взял его за бритый подбородок, задрал голову вверх. Он был в бешенстве. Ему хотелось удавить негодяя так, чтобы тот перед смертью подольше мучился. Ведь этот сморчок чуть не погубил Благово! Его, Лыкова, наставника и учителя, второго отца! Пальцы сами собой стали сжиматься на горле. Вдруг сзади послышалась возня. Не разжимая рук, сыщик оглянулся. Камердинер сидел на полу и хрипел, пытаясь подняться. Алексей не спеша подошел, волоча за собой пленника. Постоял, примерился и врезал ливрейному каблуком в переносицу. Тот повалился замертво.

— А скажи-ка мне, кто тебе помогал, — снова обратился Лыков к тайному советнику. Но их опять прервали: из кухни выполз парень в кубовой рубахе.

— Тьфу! И поговорить не дадут!

Сыщик оплеухой сбил Римера с ног и быстро разделался с его охранником. Добавил за компанию и лакею в коридоре, чтобы уж больше их не прерывали. Потом отволок пленника в кабинет.

— И про морфинистку не забудь, и про барона.

Ример глядел с ужасом и булькал горлом.

— Там… деньги, много денег… Вот, в столе и в шкатулке еще! Все забирайте и уходите… пощадите старика!

— Лучше покажи мне письма. Те, что ты получаешь из Берлина, из Лондона.

— Все покажу! Все!

— Начни, знаешь, с той бумаги, что я посылал тебе. Помнишь?

Письмо-угрозу нужно было забрать из квартиры в первую очередь.

— Да, сию секунду! Она здесь, в секретере… Вот, извольте! Берег, как чувствовал…

Лыков отпустил пленника и развернул четвертушку бумаги. Да, это его записка! Вдруг краем глаза сыщик уловил движение и едва успел отшатнуться. Вспышка выстрела ослепила его, пороховые газы обожгли щеку. Лыков наугад сунул кулак — и попал. Шмякнулось на пол тщедушное тело, с грохотом посыпался со стола письменный прибор. Алексей кое-как протер глаза. Ример лежал лицом вверх, а вокруг его головы быстро растекалась лужа черной крови. Тайный советник смотрел на Лыкова с ненавистью и что-то пытался сказать. Но вместо слов изо рта у него шла только кровавая пена…

В дверь квартиры позвонили, потом начали стучать. Нужно было срочно драпать. Алексей опустошил секретер, рассовал по карманам лежавшие в нем бумаги и рванул к черному ходу. Оказалось, что там его уже поджидали. Парень с дворницкой бляхой пытался сгрести коллежского асессора в охапку. Тот увернулся, подножкой сбил противника с ног и выскочил во двор. Мимо дровяных сараев он пробрался к соседнему дому, напустил на себя беззаботный вид и спокойно вышел на Сергиевскую.

Через пять минут Алексей уже был дома, на Моховой. Варень ка выбежала ему навстречу.

— Как там Павел Афанасьевич? Я ждала, ждала…

Но всмотрелась в мужа и ахнула:

— Что у тебя с лицом? Словно утюг приложили!

— Павел Афанасьевич в сознании и скоро будет здесь.

— Но… твоя щека…

— Запомни, Варвара: весь сегодняшний вечер я провел дома с семьей. И прислугу научи. А сейчас тащи свои косметические средства, будем меня лечить.

— Алексей! Объясни, что случилось? Где ты был?

— …И никогда больше не задавай мне таких вопросов.

Варенька взглянула в глаза мужа — там, не потухая, горела яростная злость — и молча побежала за мазями.

В прошлом году в маленьком уездном городе Варнавине она впервые столкнулась с жутким миром убийц. И только тогда до конца поняла характер службы мужа. Страшная опасность угрожала семейству Лыковых: нелюди решили уничтожить их всех, включая даже маленьких детей… [9]Только Божий промысел в лице необыкновенного подростка спас семейство. Ужас тех минут запомнился Вареньке навсегда. Ее супруг, такой добрый и нежный дома, оказывается, мог быть и другим. Решительным и беспощадным. И только так он добивался победы. Зло по очереди выставляло Алексею в противники все новых и новых своих солдат. То в образе беглого каторжника, то в лице уездного исправника, то вдруг под видом провинциальной красавицы. Казалось, им нет счету, их воинство неодолимо. Но Лыков не опускал рук и не впадал в малодушие. Он методично и неутомимо вычищал пространство вокруг себя. В этом защищенном его храбростью пространстве жили нормальные люди. Часто они и не подозревали, как раньше Варенька, о существовании другого мира, насылавшего на них экспедиции. И пусть не догадываются! Алексей чувствовал себя молодым и сильным. Он занимался тем, к чему был предназначен. Коллежский асессор не питал иллюзий вроде «добро всегда побеждает». Но на своем участке границы между двумя мирами он противнику спуску не давал и его не пропускал. Варенька, поняв это единожды, сознательно поставила себе барьер: не спрашивая лишнего, просто любить. И стараться не бояться за мужа, как бы это ни было трудно…

Утром Лыков пришел на службу с подвязанной щекой. Вид у грозного сыщика получился жалкий. «Вяземский кадет», а не коллежский асессор с двумя шейными орденами… Цур-Гозен посмотрел на подчиненного да и отпустил бедолагу лечить больные зубы сразу до понедельника. Уходя, Алексей успел пробежать глазами сводку происшествий по столице. Там на первом месте стояло убийство в собственной квартире тайного советника Римера. Преступник скрылся, сильно помяв трех человек из прислуги.