Выстрел в лицо - Донна Леон Страница 3

Раффи, имевший манеру бурно возмущаться, стоило отцу поймать его на исторической неточности или матери исправить ошибку в речи, против бабушкиной правки, кажется, нисколько не возражал. Он сидел и сосредоточенно вбивал в ноутбук все ее замечания; Брунетти поразило, с каким вниманием он выслушивал каждый комментарий.

Из воспоминаний Брунетти вырвал голос жены:

— Ищи свое имя, — шепнула она ему.

Оглядевшись, Брунетти обнаружил, что перед каждым стулом лежит по маленькой заполненной от руки карточке. Быстро отыскав карточку, надписанную «Гвидо Брунетти», он вздохнул с облегчением: Паолу посадили рядом с ним. По другую руку от нее сидел сам граф, ее отец.

Брунетти с любопытством наблюдал, как рассаживаются гости. Похоже, все они благополучно нашли свои места. Самых подкованных в тонкостях этикета могло шокировать, что жены сидят так близко от мужей: оставалось-только надеяться, что их возмущение немного уляжется при виде графа и графини — уж они-то сидели, как полагается, на противоположных концах прямоугольного стола. Адвокат графа, Ренато Роччетто, любезно отодвинул для графини стул. Как только хозяйка уселась, за ней последовали все остальные женщины. Мужчины заняли свои места последними.

Прямо напротив себя, в каком-нибудь метре, Брунетти увидел жену Катальдо. Пока что она слушала мужа, рукой почти касаясь его ладони, но Брунетти понимал, что это ненадолго.

— Coraggio [8], — прошептала Паола, похлопав Брунетти по ноге.

Но вот Катальдо улыбнулся жене и обратил взор на Паолу и ее отца; Франка Маринелло уставилась на Брунетти.

— Страшно холодно сегодня, не правда ли? — произнесла она, и Брунетти, вздохнув, приготовился вести типичную для званых обедов беседу.

Но прежде чем он успел придумать нейтральный и ни к чему не обязывающий ответ, заговорила графиня.

— Надеюсь, никто не против, если сегодня мы обойдемся без мяса? — громко спросила она. С улыбкой оглядела гостей и немного смущенно добавила: — Видите ли, у нашего семейства довольно причудливые вкусы… Наверное, мне надо было заранее всем вам позвонить и поинтересоваться вашими предпочтениями. Одним словом, я решила, что будет гораздо проще вовсе исключить из меню мясные и рыбные блюда.

— Причудливые вкусы? — прошептала порядком озадаченная Клаудия Умберти, жена адвоката графа.

Брунетти, сидевший рядом, частенько встречался с ней и ее родственниками за всевозможными семейными трапезами. Уж она-то прекрасно знает, что единственная причуда, которая наблюдается у семейства Фальер — если не считать регулярных попыток Кьяры стать вегетарианкой, — это склонность к обильным порциям и вкусным десертам.

Паола не могла допустить, чтобы графиню поймали на откровенной лжи, и поспешила вмешаться.

— Понимаете, — в полной тишине заговорила она, — я вот, к примеру, не ем говядины; моя дочь Кьяра не ест мяса и рыбы — во всяком случае, на этой неделе; сын Раффи терпеть не может овощи и сыр; ну а Гвидо, — Паола водрузила ему на плечо свою руку, — не ест вообще ничего, если порция размером меньше слона.

Благодарные гости негромко рассмеялись, и Брунетти поцеловал жену в щеку — показать, что оценил ее чувство юмора и мужественное поведение. Про себя Брунетти поклялся, что уж сегодня добавки брать не будет.

— Что это вообще было? — не переставая улыбаться, поинтересовался он у жены.

— Я тебе потом объясню, — пообещала она и повернулась к отцу, чтобы задать ему какой-то вопрос.

Франка Маринелло решила оставить выступление графини без комментариев.

— А снегу-то навалило — просто невероятно, — сказала она, как только Брунетти вновь повернул к ней голову. В ответ он лишь вежливо улыбнулся, как будто и не видел ее не подходящих для такой погоды туфель и последние два дня не выслушивал подобные реплики от всех своих знакомых.

Согласно правилам ведения светских бесед, настала его очередь выдать какую-нибудь банальность.

— Зато лыжникам благодать, — прекрасно справился с нелегкой задачей Брунетти.

— И фермерам.

— В каком смысле?

— В тех местах, откуда я родом, — сказала Франка на чистейшем итальянском, не оставляющем ни шанса догадаться о ее происхождении, — есть такая поговорка: «Под снегом — хлеб; под дождем — голод».

Она говорила приятным низким голосом. Будь она певицей, непременно пела бы контральто.

— Не уверен, что правильно вас понял, — извиняющимся тоном ответил Брунетти, горожанин до мозга костей.

Губы Франки дернулись вверх — Брунетти уже понял, что так выглядит ее улыбка, — а глаза потеплели.

— Это значит, что дождь проходит, принося лишь кратковременную пользу, а вот снег лежит в горах все лето и потихоньку тает.

— И от него-то польза перманентная?

— Ну да. Во всяком случае, в это верят наши старики. — И, не дожидаясь ответа Брунетти, Франка продолжила: — Но здешние снегопады не идут с нашими ни в какое сравнение. Так, мелочь — нападало два сантиметра снега, да аэропорт закрыли на пару часов. Правда, в Альто-Адидже, откуда я родом, в этом году снега вообще не было.

— То есть лыжникам все-таки не повезло? — с улыбкой поинтересовался Брунетти, представив себе Франку в теплом кашемировом свитере и спортивных штанах перед камином в пятизвездочном отеле горнолыжного курорта.

— Лыжники меня, в отличие от фермеров, совершенно не волнуют, — сказала она с неожиданной горячностью. И, не отводя взгляда от Брунетти, процитировала: — «Трижды блаженны — когда б они счастье свое сознавали! — жители сел» [9].

— Это же Вергилий, да? — удивленно воскликнул Брунетти.

— Да, «Георгики», — ответила Франка, вежливо проигнорировав его удивление и все, что оно подразумевало. — Вы читали?

— В школе. И пару лет назад еще раз перечитал.

— А почему, если не секрет? — поинтересовалась она, прежде чем отвернуться и поблагодарить официанта, который как раз ставил перед ней блюдо с risotto ai funghi [10].

— Что — почему?

— Почему решили перечитать?

— Потому что сыну задали «Георгики» в школе, и его это произведение привело в восторг. Вот я и решил, что надо бы самому еще раз его пролистать. Как вы понимаете, за столько лет текст порядком подзабылся.

— Ну и как вам?

Брунетти задумался. Ему нечасто выпадала возможность обсудить с кем-нибудь прочитанное.

— Должен признаться, — заговорил наконец он, — все эти размышления об обязанностях хорошего землевладельца навеяли на меня скуку.