Дело о синекрылой бабочке - Наталия Кузнецова Страница 3

В отличие от Ромки, чьи дни были насыщены ожиданием и тревогой, жизнь его младшей сестренки текла совсем по-другому. Лешка — так в раннем детстве прозвал ее Ромка, когда не мог выговорить «Олюшка», как ласково называли ее родители, — пребывала в тоске и грусти. Вот и в одно из холодных декабрьских воскресений она проснулась в далеко не лучшем расположении духа. Новый выходной не сулил ей ничего хорошего. Дома сидеть не хотелось, а идти было не к кому. Светка, с которой они часто скучали вместе, уехала к бабушке на другой конец города. Ленка ушла в гости, а Ромка дома не сидит, ее с собой никуда не берет и вообще ведет себя страннее некуда. Все время торчит у Славки, один раз даже своего Попку не напоил, так торопился. И дело там явно не в уроках, которые они вместе делают.

Чем же сегодня заняться? Можно, конечно, почитать, посмотреть телик, засесть за компьютер… Вечно одно и то же! Тяжко вздохнув, Лешка вспомнила свое стихотворение, сочиненное ею неделю тому назад:

Вот и прошло воскресенье,

Прошло незаметно почти,

Промчалось, как ветер весенний,

Мелькнуло и скрылось в ночи…

Вот и это исчезнет бесследно, не оставив в памяти ничего, кроме тоски и скуки. А как было бы классно, если б на Новый год прилетел Артем! Бывший Ромкин одноклассник после летних каникул уехал учиться в Англию, и Лешка очень надеялась увидеть его зимой. С Артемом все было бы по-другому, интересно и весело. Несмотря на то, что они с Ромкой были ровесниками, Артем казался гораздо взрослее и рассудительнее ее неуемного брата, он был умным, очень-очень симпатичным, словом, самым лучшим на свете. Но Артем сказал по телефону, что приехать не сможет, а потом перестал и звонить, и писать. Даже ни одной эсэмэски не прислал ни ей, ни Ромке, хотя и считался его лучшим другом. А она без конца вспоминает прошедшее лето, которое они втроем провели на его даче под Москвой, в Медовке, и вообще только о нем и думает. Эх, если бы Артем никуда не уезжал, а продолжал учиться в их школе! Тогда бы она могла видеть его каждый день.

Затянувшееся молчание Артема и было основной причиной Лешкиной хандры. А еще одна причина заключалась в том, что они с Ромкой собирались на зимние каникулы в Воронеж, где жила ее подружка Катька, но теперь выяснилось, что давно запланированная поездка не состоится. Лучше бы мама им ничего не обещала, тогда бы было не так обидно. Когда ничего не ждешь, то и расстраиваться не из-за чего.

Вздохнув, Лешка откинула одеяло, тут же покрылась мурашками — в комнате было прохладно — и укрылась снова. Вставать решительно не хотелось.

«Еще чуть-чуть полежу, самую малость, а потом начну одеваться». Подумав так, Лешка прикрыла глаза и вдруг возле самого носа почувствовала легкое дуновение. Ощущение было таким, будто к ее лицу поднесли малюсенький вентилятор. Ветерок сопровождался приятным и знакомым шорохом. Шорох напоминал лето. Что это может быть? Лешка осторожно приоткрыла один глаз, затем другой. И, затаив дыхание, замерла. Над ней порхала бабочка необыкновенной, неземной красоты: ярко-голубая и ослепительно блестящая. И очень большая. Как из сказки.

Лешка лежала не шевелясь, чтобы не спугнуть нежданную гостью, и только следила за ней глазами. А воздушная красавица взлетела вверх, пронеслась под потолком, полетала вокруг люстры, вернулась назад, порхнула к ее лицу, коснулась щеки и прошелестела над ухом. А затем сменила курс и подлетела к краю дивана.

Лучше бы она этого не делала! Лешкин Дик, на вид неповоротливый и неуклюжий «кавказец», спокойно лежал на полу рядом с кроватью и вдруг — р-рав! Его морда взметнулась вверх, огромные челюсти сомкнулись, и чудесного создания как не бывало. А лохматый злодей, совершив свое черное дело, облизнулся и, ожидая одобрения, поднял нос и посмотрел на хозяйку. Но одобрения не последовало.

— Вредина! Поганка! — От возмущения Лешка не находила слов. Впервые в жизни она по-настоящему разозлилась на своего четвероногого друга. — Дик, да как ты мог съесть такую бабочку?!

Она просунула ладони между зубами пса и с трудом раздвинула челюсти. Так она обычно делала, когда Дик болел, и ему требовалось засунуть в глотку какую-нибудь таблетку. Пес с большим неудовольствием позволил заглянуть себе в пасть, но там уже ничего не было. Он проглотил прекрасную бабочку целиком, с ее блестящими голубыми крылышками, усиками, маленьким брюшком, и даже пыльцы от нее не осталось.

— Чтоб ты подавился! — в сердцах вскричала Лешка и побежала к Ромке, который сладко спал в своей комнате.

Приподняв одеяло, она дернула брата за ногу.

— Чего тебе? — сквозь сон пробурчал Ромка.

— Дик бабочку съел!

— А? Что?

— Дик, говорю, бабочку съел. А она летала! Такая красивая, вся синяя и блестящая, как из сказки. Если б ты ее только видел! Я хотела тебя разбудить, но не успела, потому что Дик ее проглотил.

— Ты что, совсем сбрендила? Зимой бабочек не бывает. Ни синих, ни зеленых. — Ромка покрутил у виска пальцем, убрал ногу под одеяло и повернулся на другой бок.

— Рома, честное слово, — со слезами прошептала Лешка. — Клянусь, она летала!

Громко кряхтя, Ромка лег на спину и разлепил веки.

— Она что, с мороза греться к нам залетела? Успокойся, это сон. Она тебе просто приснилась.

— Да не приснилась, не приснилась! Ну, как тебе доказать, что она правда летала?

— Тогда я знаю, какая это была бабочка. — Ромка вконец проснулся, сел на постели и потянулся.

— Какая?

— Моль.

— Сам ты моль! Говорю тебе, была бабочка, а противный Дик ее съел.

— Это верно, Дик твой — самый настоящий монстр. Из-за него я Попку своего летать не пускаю — боюсь, проглотит. Надо было его в ванной запереть.

— Откуда ж я могла знать, что она вдруг прилетит, и что он так с ней поступит?

С досадой махнув рукой, Лешка оставила брата в покое и задумалась. А и впрямь, откуда в их квартире могла появиться бабочка? Входная дверь закрыта, из дома сегодня никто не выходил. Форточку тоже никто не открывал. Да по морозу бабочки и не летают. Просто мистика какая-то!